В глубине стекла

Все затихли. Двадцать пять пар глаз смотрели на Олега прямо, открыто и требовали такого же прямого ответа.

— Конечно, неправда.

Ребята зашумели, стали рассаживаться, доставать тетради. Олег хотел их остановить, но слова снова застряли в сдавленном, словно тугой петлёй, горле, и он только молча отвернулся к окошку, стараясь не выпустить наружу эти чёртовы мокрые капли, скопившиеся под веками. Наконец он справился с собой и повернулся к детям.

В его кабинет, рассчитанный на небольшую группу, вместился весь класс, ребята сели за столы по трое-четверо.

— Конечно, неправда, — снова повторил Олег, — но урока всё равно не будет, я, ребята, ухожу.

Дети зашумели.

— Олег Дмитриевич! — Галя снова вскочила. — Не уходите, ну пожалуйста! Мы вас не отдадим, мы к директору всем классом пойдём! Мы жалобу напишем!

«Нет, — думал Олег, уже взяв себя в руки. — Нельзя их в эту грязь втягивать. Мне это не простится».

— Тихо! — он спокойно и требовательно, как обычно, постучал ручкой по столешнице. — Тихо!

Класс мгновенно притих.

— Ребята, ухожу я не из-за этих сплетен. Просто всё так совпало. У меня есть серьёзные причины, рассказывать о которых я вам не стану. Вы уж, извините, но они очень личные. Вот из-за них-то я и должен уйти.

Звонок с урока разорвал тишину, отзвенел, и тишина навалилась снова. Класс молчал.

— Это правда? — Галя смотрела строго и требовательно.

— Это — правда! — Олег уже прекрасно владел собой. — Это правда. Понимаете, жизнь так складывается. Я вас очень люблю, мне очень не хочется с вами расставаться, но обстоятельства бывают сильнее наших желаний. Я буду часто вспоминать вас, надеюсь, и вы тоже. А сейчас, урок окончен, домашнего задания не будет.

Ребята долго не расходились. Олег грустно улыбался, старался найти для каждого какие-то особые слова. Наконец класс опустел.

Олег взял листок с заявлением, прикрытый журналом и направился в кабинет директора. Тамара Витальевна ни о чём не спрашивала, молча взяла протянутый ей листок, молча прочитала и так же молча наложила свою резолюцию: «Согласна». После этого она наконец подняла глаза на Олега.

— Мы вас не увольняли, Олег Дмитриевич.

— Безусловно, — ответил Олег и вышел из кабинета.

В коридоре он на секунду задумался и отправился к Ольге, но на лестнице столкнулся с Татьяной Ивановной.

— Я слышала, вы увольняетесь? — Глаза её смотрели по-детски невинно. — Мне очень жаль, нет, честно.

— Не старайся. Я действительно увольняюсь.

— Жалко. Совсем у нас мужчин не останется, поболтать и то не с кем.

— Зато никто не будет мешать детей трясти, — не выдержал Олег.

— Ой, вот только не нужно из себя святошу строить! Ему так всё можно, даже учениц своих соблазнять, а другим и подработать нельзя! Да все, все этим занимаются, и Ольга твоя ещё в начале января платные занятия открыла. Тоже мне, Сухомлинский!

Она взглянула на молчащего Олега, фыркнула и, довольная собой, побежала дальше.

Ольга сидела у себя в кабинете над тетрадками. Хотя они не виделись со вчерашнего утра, Олег не стал её целовать, а лишь ткнулся носом в макушку. По её глазам он понял, что она всё знает.

— Ты в курсе?

— В общем, да.

— Я увольняюсь. Сейчас у Тамары был, она мне заявление подписала. С завтрашнего дня.

Ольга ничего не спросила, а только отстранилась от него и уставилась в окно.

«Вот так-то, — подумал Олег, — всё ясно. Зачем слова?»

— А ты? Ты, остаёшься?

Ольга молчала.

— Неужели ты останешься? После всего?

— Олег, ну куда я пойду? У меня родителей заграничных нет.

— При чём тут родители?

— У меня мама, считай, беспомощная на руках. Зарплаты еле-еле хватает. Куда я пойду? Да и зачем? Меня никто не гонит.

— Значит, я один ухожу, — констатировал Олег.

— Олег, ну пойми…

— Всё я понял.

Олег повернулся и зашагал к двери. «Всё я понял. Всё я понял», — бормотал он себе под нос.

От воспоминаний Олега отвлёк телефонный звонок. Уже давно он закончил работу, пообедал, а теперь валялся у себя в номере на кровати, то погружаясь в воспоминания, то выныривая из них. Телефон в его номере звонил редко. Почти никогда. Для связи он в основном использовал мобильник. Звонил Серёга, Сергей Михайлович, его московский шеф.

— Олежек! Здорово, курортник!

— Привет, Серёжа.

— Что делаешь? Всё загораешь?

— Нет, обед перевариваю.

— Ну ты сачок! Завидую! У нас тут, как всегда, запарка, не то что переварить обед, съесть-то его некогда.

— Бросай всё и приезжай. Поплаваем, позагораем.

— Я бы хоть сейчас… Только на кого дело бросишь? Может, через месячишко… Да и тебе, брат, придётся в курортной жизни перерыв сделать. Дело есть.

— Серёж, мы же договаривались, что ты меня год трогать не будешь.

— Я вижу, ты там совсем зажрался, хватит бездельничать, да баб радовать. Работать надо.

— Я работаю. Сегодня всё утро с курортниками нырял. Триста баксов тебе заработал.