В глубине тебя (СИ)

«Летать не можешь — ползи. На карачках. Он же лечить собирался — пусть забирает. Давай, хватай, выгрызай его зубами у этой... Нины. Отпихивай ее... — Не-е, зачем отпихивать, она ж... хорошая... — Да ты ли это — она хорошая?.. — Нет, отпихивать не надо — надо аккуратненько его у нее взять, спасибо ей сказать, что сохранила и до сих пор на себе не женила. — Ой, а вдруг женила, пока ты тут валялась? Да куда это он постоянно ходит, рыщет».

В полубреду я закемариваю на четверть часа, не больше.

В туманах пауэр-нэпинга вижу себя: бегу босая, в летнем платье, бегу в проливной дождь, бегу через весь город — или просто пробегаю насквозь Веддинг. Куда бегу? Наверное, на день рождения к Рику. Наяву ни разу не была. И он у меня не был. Наверно же, конец июля. Июль поливает на меня, я промокаю до нитки. Бегу быстро, как девочка из рекламы кроссов или дезодоранта. Камера показывает мой бег замедленно, издалека, то сбоку, то сверху, а с неба на меня очень художественным крупняком падают преувеличенно огромные дождевые капли. Взбегаю на мнимое крыльцо мнимого особняка — таких сроду нету в Веддинге — где мнимым образом живут Рик и Нина. Когда Рик открывает дверь, я не даю ему подарка — лишь молча протягиваю ему обе руки, как будто для наручников: давай, вяжи, мол. И все.

Проснувшись, корчусь, содрогаюсь от смеха — больно, блин. Жаль, не досмотрела, чем кончилось. Взял, не взял руки... Или не кончилось — не потому ли, что окончательное решение Рика в моем сне — это не главное? Не зря я там так долго бегала, по лужам шлепала — не в этом ли был смысл? Не в том ли решении, которое сама приняла и которое заставило меня выбежать из дома? А раз все так и не кончилось, значит, не должно было.

«Ты хотела, чтобы это было бесконечно...»

И после их свадьбы ничего не кончится, думаю. Все эти кольца и фата и что там у них еще намечено — для него это ничего не значит. Хотя если она фамилию его — отчима его, но и его же, возьмет, может, и проймет его. Они же, мужики, слезливы насчет этого, он — в особенности. Припоминаю его откровения про сына, и как он липнул к сыну Риты, когда та, должно быть, уже и имя его позабыла. Волчара, думаю. Не забывает. Порода его такая — стаю не бросать.

А ты, разве, хотела, чтобы кончилось?..

Конечно. Еще в супружеские измены эти долбаные влезать. А если ломанут детей заводить... усыновлять, то бишь... один хрен... Ладно, с Михой — там особый случай был. Да может, даже отыграться тогда хотела, хрен ее-меня сейчас знает с натурой моей блядской. А тут — семейное счастье дебилам этим ломать. Если он, дебил, вообще собирается на ней жениться и быть с ней счастливым.

А вот мы его сейчас и спросим, думаю и быстренько набираю последний номер в истории звонков моей сотки — его номер.

— Кати? — поспешно, встревоженно спрашивает он, даже гудка первого не додержав. Правильно, может, я там уже при смерти. Предсмертный звонок любимой женщины. Блин, нельзя смеяться.

Вместо подавляемого мной хихиканья, от которого все равно больно, умудряюсь произнести с умеренной бодростью:

— Привет.

И начинаю болтать с ним.

Не спрашиваю, не мешаю ли и где он сейчас — вижу только его лицо и предоставляю ему до поры-до времени сохранять интригу, пока не услышу, как он бросит ей через плечо: «Я — щас».

— Не ходил сегодня на мальчишник?

Трезвый, кажется, что меня, вообще-то, радовать должно.

— Не-е, — смеется Рик.

— Что за мальчишники у тебя там такие? — спрашиваю по-пацански, грубовато-весело. — Колись.

— Нормальные. Мужские.

— Мальчишник бывает перед свадьбой, я думала.

Он улыбается задорно-нагловато, покачивает головой, а я не знаю, как это понимать и спрашиваю:

— Женишься, что ль?

Смеется. Нет, что ль?..

— Так ты что — совсем не любишь Нину?

— Ну... — он смеется опять, затем говорит серьезнее: — Хер ее знает. Люблю, наверно.

М-да, вот тебе, думаю, и речка с мостиком, и ты на нем без памяти.

А это-то побольнее будет.

Хрясь...

Так и говорю ему:

— Хрясь...

— Чего — хрясь?

— Ничего.

Не поясняю, что «хрясь» — это как будто мою голову только что откромсало от позвоночника, как на гильотине. Не поймет еще, решит: чокнутая.

Рик смеется, опять смеется — бляха, да понял он все, что ли?..

Нет, решительно, пьяным он мне больше нравился.