В глухом углу

Вася заспорил с Лешей. Тот оборвал его:

— Ладно, ты небольшой начальник, хоть каждые полчаса куда-то убегаешь. Слушаться тебя не обязательно.

Саша насмешливо добавил:

— За каждого работающего ему накидывают три процента к зарплате — можно отлынивать!

— Придет прораб, он с вами поговорит! — пригрозил Вася.

Прораб появился с Кургановым, оба были одеты в брезентовые плащи. Дождь шумел в ветвях, взмыленными потоками несся по глине. На подошедших глядели мокрые, смущенные лица. Курганов засмеялся и пошлепал Игоря по плечу.

— Трудновато, малец? — Он обернулся к прорабу. — Оборудуй на площадке сарайчик с хорошей крышей. Безобразие, ближе леса негде укрыться!

— Слышал, как разговаривают настоящие начальники? — с негодованием сказал Леша, когда Курганов прошел дальше. — Не чета тебе!

Вася, подавленный, потоптался немного под березкой и убрался к котловану подальше от товарищей. Здесь он присел на стопку кирпичей. Когда пришло время уходить, Миша с Игорем пошли за ним. Вася не сразу отозвался. Он плелся, понурив голову, шагая по лужам. Миша выругал его:

— Ну, чего ты психуешь? Лешку, что ли, не знаешь? Сболтнет, не подумавши, через час забудет.

Вася покачал головой.

— Не в Леше, Муха… Слышал, как Сашка толковал о моих бригадирских процентах? Думают, что я из корысти… Сегодня подам заявление, чтоб сняли.

Миша пуще рассердился. Игорь тоже считал, что заявление — дезертирство. Вася, не слушая, уговоров, пошел в контору, чтоб сразу со всем разделаться. Миша схватил его за рукав.

— Черт с тобой, подавай, если друзьям не веришь! Но отложи до завтра. Перед сном еще потолкуем.

— До завтра погодить могу, но толковать бесполезно.

Миша шепнул Игорю, чтобы тот не упускал Васю из виду: скажут что-нибудь еще, он взовьется снова. Миша побежал отыскивать Лешу, вечернее совещание следовало хорошенько подготовить. Игорь шагал рядом с Васей, заговаривая то об одном, то о другом. Васю покинула обычная энергия, он завалился на кровать, едва добравшись. Игорь сидел у стола, притворяясь, что читает книгу, и размышлял о Васе.

С Васей творилось неладное. В другое время он и ухом не повел бы при столкновении с Лешей или с Сашей, причина не стоила нервов. Игорь догадывался, что с ним происходит. Он затосковал по Москве. Тоска охватила его, как пожар, она разрасталась, такую тоску не залить жиденькой водицей уговоров. Она питалась разветвленными корнями, проникала глубоко в душу — Игорь понимал это лучше Миши. Вася вдруг ощутил, что они в таежной глуши оторваны от всех важных событий.

Все это лето в мире накапливались важные перемены. В далеком Египте освободившиеся от иноземных хозяев арабы послали к черту своих недавних господ. Господа замахнулись палкой. В Нью-Йорке одно заседание Совета Безопасности сменялось другим, в Лондоне собралась Международная конференция, испытанные дипломаты метались из столицы в столицу, как угорелые коты. К Египту стягивались морские флоты, перебрасывались воздушные эскадры, подвозилась пехота — в воздухе запахло порохом. Мир охватило возбуждение. К слабенькой стране подбирались жадные пасти, ее хотели сожрать. Московское радио передавало о митингах на заводах и в колхозах, о протестах и предупреждениях — миллионы рук поднимались на защиту отважных феллахов. Вася в часы последних известий не отрывался от репродуктора. О чем бы Вася ни говорил, он сворачивал речь на эту бурную тему дня. Он пожаловался Игорю, что уехал из Москвы не вовремя. Он горячей всех рвался в тайгу, он первый охладевал к ней. Жизнь шумела и била крыльями в отдалении, здесь простирался сонный покой, звенел гнус, лили дожди, тускло тлели мелкие дрязги. «Миша его не уговорит, — размышлял Игорь, — ссора с Лешей — предлог, а не причина. Вася задумывает отъезд».

— Что нового, ты не слыхал? — осторожно заговорил Игорь. — Как радио?

— Мы же вместе с тобой слушали, — равнодушно ответил Вася. — В Совете Безопасности согласовали шесть пунктов примирения. Никакого примирения не будет. Они, конечно, постараются сгавчить арабов.

Он замолчал, уставясь глазами в потолок. Он не хотел больше разговаривать.

Наконец появились Миша с Лешей. Леша, красный, стал оправдываться:

— Слушай, Вася! Мне Муха насчет заявления… Глупость же!..

Вася спустил ноги с кровати.

— Не глупость, а продуманное решение. Я так: семь раз примерю, а потом — раз! Больше не могу бригадиром…

— Но почему? — настаивал Леша. — Почему, спрашиваю?

— А потому! Говорить не хочется!

— Нет, ты скажи!

Вася сказал. Мало, что его ославили бюрократом, чуть ли не эксплуататором. Важно, кто замахнулся. Сашку всерьез не возьмут. Виталия тоже. А если свои, тут — все! Я так считаю, что Леша поддается влиянию темных элементов, скоро, видимо, и сам с ними пойдет пихлюйствовать. Оставаться на нынешнем посту, значит, прикрыть своим авторитетом отступничество товарища, пойти на это не могу.

— Вася! — сказал Леша. — Не отступничество… Рассердился по причине дождя…

Вася отвел его оправдания. Дело не в дожде, а в душе. Сила ломит соломинку, трудности — слабых людей. Один крепкий дождь, и нет прежнего Леши.