В году 1238 от Рождества Христова

– Ты сказал, что почти все темники монголы. Что означает почти – есть и темники кипчаки? – Милован не обращал внимания на состояние толмача и продолжал расспрашивать с неослабевающим интересом.

– Да нет, чистых кипчаков среди темников нет, но есть наполовину. Темник Бурундай, который вашего Великого Князя разбил наполовину монгол, наполовину кипчак. Во всем войске по слухам нет лучшего военачальника. Вроде бы даже сам Бату-хан ему завидует, потому что тот во всех битвах отличается. Зато старый Субэдей, правая рука Бату-хана, ему очень благоволит…

Сани подпрыгнули на ухабе, с головы толмача упала рысья шапка, и на всеобщее обозрение открылся бритый череп в буграх шишек и ссадинах.

– Кто это тебя так? – кивнул на голову пленного Милован.

– Под стенами Владимира, когда ворота тараном разбивали… сверху что-то тяжелое бросили… Долго потом без памяти лежал, – нехотя пояснил булгарин.

– А здесь, ты тоже на таране стоял, когда ворота в нашем тыне разбивали!? – уже зло спросил Милован.

– Нет, здесь меня берегли. В отряде Мансура я один знал и ваш и их язык, – толмач уже с трудом ворочал языком и, казалось, вот-вот провалится в сон.

Его заставило встрепенуться не очередные вопросы, а то, что Милован замолчал и отвернулся от него. Толмач это молчание расценил по-своему – русский князь узнал от него все, что хотел и теперь за ненадобностью его просто убьют. Но после некоторого раздумья Милован вновь его спросил, причем так, словно толмачь уже не враг. Он как будто спрашивал совета:

– Как думаешь, татары… или кто там они есть, еще придут сюда?

Толмач помотал шишковатой головой, отгоняя сон, и ответил не сразу:

– Ты князь тысячника Мансура зарубил, а Мансур был любимым учеником самого Бурундая. Темник не простит, ты его сильно обидел…

10

В Киверичах отряд Милована встречали восторженно. Такой победы и еще более такой добычи никак не ждали. Той же церковной утвари привезли столько, что маленькая церквушка отца Амвросия оказалась не в состоянии ее вместить, и пришлось многое сложить в запасники. Оружия и доспехов было столько, что теперь все ополчение можно было вооружить саблями, луками и одеть в татарские кольчуги и шлемы. Особое внимание привлекали сваленные в двух «санях» татарские сапоги-гутулы. В небогатом селе, где большая часть жителей не знали кожаной обуви, а ходили в лаптях, а летом босиком, такие прочные и практичные сапоги произвели сильное впечатление.

Милован со Жданом в княжьем доме разбирали «казну», драгоценности, что нашли у убитых татар.

– Правильно, у князя должна быть своя казна, – несколько раз повторял Ждан, передавая Миловану то одну, то другую золотую, серебряную или жемчужную вещицу. – А вот этот красоту ты невесте своей поднеси, – Ждан подал тонкой работы золотые сережки, крестик и матово белые отполированные жемчужные бусы.

– Ты что, в своем уме!? Они сняты с баб или девиц, которые были до смерти забиты или засильничаны! Как же я такое могу Голубе поднести!? – возмутился Милован.

– Те князья да воеводы с чьих жен да дочерей это снято не смогли их уберечь. А ты вон поганых сколько побил, без тебя такой славной брани не было бы. Это твоя победа князь и твоя добыча по праву. Давай любого оружника спросим – все они так думают, – Ждан продолжал протягивать через стол серьги, крестик и ожерелье.

– Ну, может оружники то так и скажут, а что другие-то подумают? Взял из добычи самое дорогое и на невесту свою повесил, – уже не так твердо возражал Милован.

– А ты про думы смердов и смердок не очень переживай. Они тут по избам сидели, пока мы там татар смертным боем били, – Ждан положил драгоценности на стол и пододвинул их к Миловану.

– Когда село обороняли, и они по избам не сидели, тоже тут немало кровушки пролили, – все менее стойко «держался» Милован.

– Эти украшения, они не для смердок, сам знаешь. Может даже с самой Великой Княгини, или с дочерей ее сняты. Как эти Рюриковичи Великими Князьями стали, ты не хуже меня знаешь. Они не наши природные князья. Так чем же их бабы лучше наших природных кривичских и мерянских княгинь и княжен? Голуба она как раз такая княжна и есть. Подари ей князь, ты это золото и жемчуг в славном бою добыл и имеешь право, – Ждан еще ближе к Миловану пододвинул драгоценности.

Милован явно колебался, по всему ему очень хотелось сделать невесте подарок, но было и жутко и неудобно. Но Ждан видел, что сумел уговорить князя, еще немного поколеблется и возьмет. Он же достал из мешка, который принес собой, на вид совершенно новые татарские сапоги-гутулы:

– Вот, две пары выбрал, специально искал для племянницы своей, должны ей впору быть. А вот эти Голубе тоже подари, они поменьше, у Голубы-то нога поменьше, чем у Боянки будет, – Ждан поставил рядом с Милованом пару гутул, видимо снятых с татарина небольшого роста, тонкокостного телосложения и с соответственным размером ноги.

– Ладно… возьму… подарю, – Милован всячески показывал, что это ему неприятно, и он соглашается с неохотой.