В годы большой войны

Харро перешел на прием и начал быстро записывать группы цифр.

«От Директора для Коро, — записывал он, — источник Шнейдер производит впечатление знающего, хорошо информированного человека. Поручите ему определить общую цифру германских войск, установив общий промышленный потенциал германских химических заводов, производящих боевые отравляющие вещества. Желательно иметь химическую формулу новых отравляющих веществ. Вашей работой удовлетворены. Желаем успеха».

Выполняя задания Центра, Харро Шульце-Бойзен передал в Москву:

«Истинные потери германских войск за первые три недели боевых действий на Восточном фронте составляют около ста тысяч человек… За это время германская армия потеряла полторы тысячи танков — половину боевых машин, имевшихся к началу восточной кампании…»

Передача закончилась. Харро устало поднялся… Ода Шоттмюллер дремала на диване.

— Хочешь кофе? — привстав, спросила она.

— Нет, спасибо! Пойду! Скоро рассвет. Напрасно ты не легла. — Он собрал антенну, закрыл чемодан, перенес его в платяной шкаф. — Спокойной ночи!

— А это?.. — Ода указала на листки с шифрованными записями, лежащие на журнальном столике, где только что стоял передатчик.

Харро свернул бумагу и сунул в нагрудный карман кителя.

— Может быть, лучше уничтожить…

— Ерунда! — отмахнулся Харро. — Дома сожгу. В них не разберется ни один криминалист мира. К тому же я — вне подозрений…

Он поправил перед зеркалом фуражку и вышел. Через несколько дней радиопередатчик переправили к графине Эрике фон Брокдорф в юго-западный район Берлина. В своей квартире Эрика тоже жила одна. Муж ее служил в армии на Восточном фронте. Эрика работала в имперском министерстве труда, и днем ее никогда не бывало дома. Через Шульце-Бойзена радист получил ключи и с утра до вечера мог оставаться в квартире, все время меняя часы передач в Москву.

Охота за «пианистами» продолжалась. Команды радиопеленгаторов сбивались с ног, гоняясь за неуловимыми коротковолновыми передатчиками.

Значительная часть информации шла теперь через Герберта Гольнова, лейтенанта из контрразведки военно-воздушных сил, прилежного ученика Милдрид Харнак. Английский язык легко давался Герберту, произношение стало безупречным. Однажды в конце занятий в комнату зашел Арвид Харнак. Мужчины еще не были знакомы — обычно Гольнов приходил, когда советник уезжал на службу. Лейтенант вскочил, как по команде, и вытянулся у стола.

— Занимайтесь, занимайтесь! — сказал Арвид, протягивая лейтенанту руку. — Садитесь и продолжайте. Я вам не помешаю?

Советник снял очки, протер их кусочком замши, и, открыв какой-то журнал, присел в стороне. Занятия вскоре окончились.

— У вас очень хорошее произношение, — похвалил Харнак. — Вы давно изучаете язык?

— Нет, не очень… Начинал в школе, потом пробовал самостоятельно, а вот теперь с фрау Милдрид. Я очень ей признателен.

Милдрид улыбнулась:

— Господин Гольнов способный ученик, через полгода он будет разговаривать совершенно свободно.

— Где же вы служите? — спросил Харнак.

— Извините, господин Харнак, но я не могу ответить на этот вопрос.

— Почему же, секрет? — добродушно усмехнулся Харнак. — Я государственный советник в министерстве экономики, меня секретами не удивишь. Впрочем, это не существенно…

Перед Гольновом сидел человек с умным, интеллигентным лицом и приветливо улыбался, щуря близорукие глаза. Лейтенанту почему-то стало неловко перед этим человеком. Ответ Харнаку прозвучал, вероятно, бестактно. В самом деле — подумаешь, какой секрет, где он работает.

— Я состою в абвере, — негромко сказал Гольнов. — Но у нас не принято об этом рассказывать…

— Вполне естественно, — согласился Арвид.

Заговорили о положении на фронте, о перспективах войны. Харнак выразил недоумение, почему военные действия, начавшиеся так бурно, вдруг замедлились и наступило затишье.

— Не беспокойтесь, скоро опять все придет в движение, — сказал лейтенант. Он наполнялся все большей симпатией к своему собеседнику. — Обычная перегруппировка сил перед ударом.

— Сомневаюсь, — возразил Харнак. — Если бы готовилось крупное наступление, я, несомненно, был бы в курсе дела. Война и экономика взаимно связаны…

И вдруг Гольнову нестерпимо захотелось блеснуть своей осведомленностью перед этим высокопоставленным сотрудником министерства национальной экономики.

— Ну, в этой-то области более компетентен я, — возразил он. — Это уж по моей части! Операция «Тайфун» решит судьбу Москвы.