В годы большой войны

Гитлер говорил не менее часа, останавливаясь лишь для того, чтобы переводчики могли перевести его слова. Он совсем не заботился о том, что существуют какие-то нормы поведения, что такая беседа предусматривает взаимный обмен мнениями, он говорил один, стараясь выложить все, что намеревался сказать советским делегатам. Гитлер вдруг заговорил о том, что Англия уже разбита, что ее капитуляция — вопрос недалекого будущего. Крах Великобритании неизбежен — пора подумать, как разделить ее безнадзорное хозяйство, разбросанное по всему свету…

— По этому поводу, — изрек Гитлер, — я уже обменивался мнениями с представителями Италии и Японии. Теперь мы хотели бы услышать мнение Советского правительства.

Не дожидаясь ответа, Гитлер продолжал затянувшийся монолог.

— Британская империя, — продолжал он, — скоро превратится в необозримый аукцион, площадью в сорок миллионов квадратных километров… Нам, я говорю о Германии, Италии, Японии и России, надо разделить имущество несостоятельного британского должника. Зачем конфликтовать друг с другом по мелким вопросам, если перед нами встают такие большие задачи… Как бы вы посмотрели, господин министр, предположим, на то, чтобы Советскому Союзу расширить свои территории в направлении Индийского океана?

Гитлер выжидающе смотрел в лицо главы советской делегации, пытаясь определить, какое впечатление произвело на Молотова его предложение о разделе мира.

Молотов сосредоточенно слушал длинные рассуждения Гитлера. На предложения Гитлера он не стал отвечать и сказал, что предпочитает поговорить о более конкретных проблемах. Они касаются отношений Германии с Советским Союзом. Гитлер понял, что кость, брошенная к ногам Москвы, не пробудила ожидаемого аппетита. Молотов заговорил совсем о другом:

— Не можете ли вы, господин рейхсканцлер, ответить нам на некоторые вопросы, и прежде всего, с какой целью в Румынию отправилась германская военная миссия? Мое правительство считает, что немецкие гарантии, предоставленные маршалу Антонеску, направлены против интересов Советского Союза. Такой серьезный шаг был предпринят без консультаций с Москвой. Это первое. …Вызывает недоумение также и высадка германских войск на юге Финляндии — в непосредственной близости от советских границ…

Гитлер никак не ожидал такого поворота беседы. На какие-то секунды лицо его отразило растерянность. Но он овладел собой и торопливо стал объяснять, что в Бухарест военная миссия отправилась по просьбе маршала Антонеску. А в Финляндии германские части долго не задержатся, они предназначены для переброски в Норвегию. Не надо воспринимать это как недружелюбные акты…

Молотов возразил.

— Но сведения, которыми мы располагаем, — сказал он, — говорят о другом. Немецкие войска не собираются никуда уходить из Финляндии… В Румынию тоже прибывают германские воинские части.

Гитлер сослался на свою неосведомленность и пообещал дать нужные разъяснения при следующей встрече. Он снова начал распространяться по поводу раздела британского наследства, будто не расслышав замечания Молотова о том, что советская делегация не видит смысла обсуждать подобные проблемы.

Этот монолог тоже занял достаточно много времени. Наконец, взглянув на часы, Гитлер заторопился и предупредил: в это время англичане обычно прилетают бомбить Берлин — как раз в эти часы, в городе вот-вот объявят тревогу, и предложил перенести встречу на другой день.

Расстались холодно. Но Молотов, прощаясь, напомнил — вечером в советском посольстве состоится дипломатический прием. Он надеется увидеть среди гостей господина Гитлера… Рейхсканцлер ответил неопределенно. Если не отвлекут неотложные дела — приедет.

К подъезду советского посольства на Унтер-дер-Линден одна за другой в темноте подъезжали машины и, высадив пассажиров, растворялись в холодном осеннем мраке. Берлин был затемнен, и сквозь плотные маскировочные шторы в окна не пробивалось ни единой полоски света. В темноте город выглядел пустым и мертвым.

Стол на пятьсот персон сервировали в мраморном зале посольства. Горели свечи, тускло поблескивало старинное серебро, алели гвоздики в вазах. Гости уже собрались, но прием не начинали. Ждали Гитлера, он не приехал.

Зато остальные члены правительственного кабинета были представлены достаточно широко. Возглавлял их толстяк рейхсмаршал Геринг, любитель броских нарядов, регалий и драгоценностей. Он непрестанно выдумывал для себя особую форму одежды. На приеме Геринг появился в парадном мундире, сшитом из серебристой, похожей на парчу ткани, блиставшей, как сервировка на банкетном столе. Грудь его и живот сплошным панцирем закрывали ордена, памятные медали на ярких цветных лентах. На пальцах красовались перстни с драгоценными камнями…

Был здесь заместитель Гитлера по нацистской партии Рудольф Гесс, человек с аскетичным лицом и темными дремучими бровями, бледнолицый министр фон Риббентроп, хромой Геббельс и многие другие.