В годы испытаний

— Зайдите в любую хату, любое село, гляньте на любого встречного. Это ведь все наше, это советское… Попробуй его вырви, вытрави… — Скользнет при этом Перевертайло своим цепким взглядом по лицам солдат, смахнет появившуюся на уголках губ улыбку и продолжает: — И фотография красноармейца обязательно в каждой хате (либо сын, либо отец в армии), и портреты вождей, и галстук на пацане или девчонке, и марка на патефоне, и песня про Москву майскую — это ведь все наше, советское, родное…

Хорошо, убедительно, доходчиво!

Но когда дело касалось высоких, так сказать, материй, тут как будто кто подменял нашего политрука. На любой вопрос — односложный ответ: «Война — продолжение политики», «Чужой земли не хотим ни пяди, но и своей вершка не отдадим», «Врага разгромим малой кровью, могучим ударом…». Все в таком духе.

В подобном же стиле он задавал вопросы бойцам на политических занятиях. Однажды политрук во время беседы вдруг спросил:

— А скажите мне, боец Сорокин, как стоит Советский Союз?

Признаюсь, и меня, комиссара дивизии, присутствовавшего на этих занятиях, вопрос И. К. Перевертайло поставил в тупик.

Разумеется, никто из бойцов ответить старшему политруку не смог. По мнению же его самого, как потом выяснилось, ответ должен быть таким: «Советский Союз стоит, как утес, в окружении капиталистического мира».

Часто и подолгу мне и другим работникам политотдела дивизии приходилось беседовать с товарищем Перевертайло как о необходимости углубленной работы по повышению своей политической подготовки, так и по существу самих проблем. Но признаюсь, что во время бесед политрук часто обескураживал меня своими довольно странными, но всегда афористичными толкованиями тех или иных теоретических положений.

Когда мы изучали четвертую главу краткого курса «Истории ВКП(б)», через которую очень многие из нас приобщались к началам философии, И. К. Перевертайло, отвечая на вопрос, что такое диалектика, заявил:

— По-ученому ответить не могу, товарищ батальонный комиссар, но душой понимаю, что это, як бы вам сказать… ну, мол, нашел — не радуйся, потерял — не горюй…

Но зато на учениях, в походах, которые в то время были многочисленными, старший политрук Перевертайло был подлинным вожаком бойцов. Он всегда был вместе с ними, подбадривал их шуткой, давал красноармейцам самые разнообразные советы, помогал ослабевшим, поднимал настроение у павших духом.

На одном из учений в весеннюю распутицу рота, в которой Перевертайло был политруком, преследуя «противника», подошла к речушке, которая на карте вилась тоненькой синенькой ниточкой. Казалось бы, здесь не могло быть никакой задержки. Да не тут-то было! Ручеек разлился в самую настоящую, притом бушующую реку. Бойцы замялись. И первым, кто бросился в бурлящий поток, был политрук. Его примеру последовали все красноармейцы роты.

Но если говорить о политработниках в целом, то надо сказать, что среди них было много и высокоподготовленных, эрудированных людей. Таким, например, был комиссар одного из полков соединения батальонный комиссар Н. М. Григорович.

Это был мудрый наставник бойцов и командиров, строгий, требовательный, но вместе с тем доброжелательный, душевно щедрый человек. Он умел оперативно и верно анализировать обстановку в части, делать из этого анализа глубокие выводы и вносить практические предложения по улучшению дел.

У Н. М. Григоровича была яркая и точная речь, свои мысли он умел облекать в образную форму. Выступления комиссара перед бойцами и командирами всегда встречались с большим интересом.

В подготовке кадров политсостава большую роль играла дивизионная школа партийного актива. Там мы совершенствовали знания партийно-политических работников, не имеющих среднего военно-политического образования, готовили их к сдаче экзаменов за училище, помогали партийно-комсомольскому активу повышать свой идейно-теоретический уровень.

В январе 1938 года ЦК ВКП(б) принял решение о введении в Красной Армии института заместителей политруков.

Наиболее грамотные в политическом отношении красноармейцы и младшие командиры — коммунисты и комсомольцы — назначались заместителями политруков рот, батарей и им равных подразделений. Подбором, расстановкой и воспитанием замполитруков в дивизии занимались все политработники, но не стоял в стороне от этой работы и командир дивизии Федор Иванович Толбухин. Бывая в частях и подразделениях, беседуя с бойцами, он замечал способных, толковых людей и рекомендовал их на должность замполитруков.

— Сегодня, комиссар, — сказал однажды комбриг, вернувшись от артиллеристов, — день сложился на редкость неудачно. Сорвались занятия у пушкарей. Но зато тебе — подарок. Я открыл нового замполитрука. Прирожденный, доложу вам, воспитатель, записывай фамилию…

Федор Иванович много и кропотливо воспитывал командный и политический состав.

— Сами мы с вами, дорогой комиссар, всего не успеем и не сумеем переделать. Надо добиваться, чтобы в каждом звене дивизионного организма были энергичные, инициативные и преданные делу люди, — подсказывал мне Толбухин.

Придет, бывало, комбриг в полк и спросит командира: