В голове моей опилки...

Заинтересованный его судьбой, я выяснил у батюшки, что Женя отказался от послушничества и решил стать священником. Сейчас учится в духовном училище в Екатеринбурге. На пороге 21 века трудно полностью отрешиться от мира. А раньше...

– Знаете ли вы, – сказал отец Сергий, – что администрация Челябинской области стоит сегодня на монастырской земле – была там до революции мужская обитель. Кованый забор вокруг нынешних административных зданий – вот, пожалуй, и все, что осталось от нее. Филармония на берегу Миасса построена на церковном фундаменте. Вы только представьте: здание стоит на берегу реки, а церковные подвалы остаются сухими уже более века.

– Да, – обалдело тяну я, – умели люди строить...

– Хоть и безграмотные были, – добавляет батюшка. – Да прежде грамоты должна вера идти. Как голова у змеи; змею бьют, а она первым делом голову прячет, бережет. Так и наш народ: сколько не били его, сколько не стреляли, а веру – основу свою – сохранил. Так и строили с верой. Время церкви не брало, не устояли они только перед безбожниками. До революции в Челябинске было 14 церквей. Сколько теперь осталось..?

Рождественским вечером потрапезничали. Пришло время праздничной службы. Иеромонах Сергий надел облачение и преобразился, ведь ему предстояло обратиться к Богу.

Двенадцать раз прозвонил колокол, призывая на службу всех желающих. Из

Иструти к церкви потянулись старушки. Работники зажигали лампады и расставляли свечи. В торжественной тишине отец Сергий сотворил молитву...

В православной церкви принято стоять. Я простоять двухчасовую службу не смог – затекали усталые ноги – и опустился на скамью. Не до конца понял и церковнославянскую скороговорку, улавливал только обращения к Пресвятой Деве Марии и Христу. В маленькой церкви богослужение прошло как-то по-семейному. Добавляла душевности и наряженная елка, стоящая перед алтарем.

Церковную утварь собирали всем миром. Часть иконостаса нарисовали прихожанки церкви из Бердяуша. Вручную был собран и расписан двухметровый крест, укрепленный в оструганной деревянной колоде...

После службы и беседы с отцом Сергием я вернулся в келью дяди Толи.

– Ну как, поговорили? – спросил он.

Я вкратце рассказал ему содержание разговора с настоятелем. Дядя Толя немного оттаял и принялся срезать с липовой чушки тонкую стружку. Судя по оборотам речи, дядя Толя пришел в монастырь совсем не потому, что частые запои прерывались краткими периодами "активного отдыха", как большинство работников.

Выяснилось, что когда-то он объехал всю страну, имел ученую степень, квартиру в профессорском доме в Челябинске и новое пальто типа "джерси".

Что привело его в обитель, я выяснять не стал. Дядя Толя мгновенно

"закрывался", стоило только заговорить с ним о "прошлой" жизни. Кажется, он искал покоя. Надеюсь, нашел...

Около полуночи я заснул. Затемно встал, но дядя Толя, оказывается, был на ногах уже в 4 утра. Ему предстояло натопить печь в церкви, а мне – успеть на единственную утреннюю электричку из Единовера.

Ушел по-английски. Тихо прикрыл дверь кельи и уже перед самыми воротами встретил Анатолия. "Что тебе пожелать?" – спросил он. «Счастливого пути», – ответил я. "Ну, счастливого пути..." Я, почему-то смутившись, пожелал удачи.

Прости, дядя Толя. Я желаю тебе и всем нам, издерганным нашей суетной жизнью, покоя...