В горах долго светает

— Вытянем?

— Вытянем! — Существо Васильева распиралось какой-то яростной силой. — Обязательно вытянем, это ж «Урал»!..

Потом, выпрыгнув из кабины, он услышал, как железно стегнуло по дороге, по кузову машины, что-то взвизгнуло перед самым носом, но не остановился, не отпрянул, не упал в кювет. Сержант лежал за передним скатом своего автомобиля, яростно ругаясь, бил и бил из автомата но хребту, с которого обстреливали колонну. Сзади надвинулся грохот крупнокалиберных пулеметов, где-то трескуче взорвалась не то мина, не то граната «базуки». Васильев было подумал, что сержант ранен, но когда отцеплял буксирный трос, тот оказался рядом.

— Двигатель побили, сволочи! Ну ж я им!.. — Он опять вскинул автомат, Васильев схватил его за руку, сунул трос.

— Живо цепляй и — в кабину!

Лейтенант из-за борта «Урала» тем временем бил прицельными очередями по вспышкам душманских винтовок и автоматов на гребне. Сержант, пригибаясь, накинул петлю троса на буксирный крюк горючевоза, и вдруг раздался визгливый, трескучий звон, по капоту пошли рваные дыры, белые лучики пробоин разбежались по переднему стеклу кабины. Остро пахнуло керосином и горелым железом. Сзади вывернулась чадная, пыльная туша бронетранспортера, закрыла собой хребет. Подавляя все звуки вокруг, из боевой башенки длинной очередью загрохотал крупнокалиберный пулемет — будто многохвостой огненной плетью стегнул по хребту; из открытых смотровых лючков бронемашины хлестали автоматы и ручные пулеметы. Душманские пули умолкли, сержант стоял у бампера согнувшись, прижимая ладони к лицу. К нему рванулся лейтенант.

— Ранен? Васильев, вместе с ним — в кабину, за руль. Я поведу «Урал»!

— Нет! Я сам! — Сержант выпрямился, оторвал руки от лица. По щеке его текла струйка крови. — Я сам!

Снова ударил крупнокалиберный, сержант, словно подброшенный, метнулся в кабину горючевоза, лейтенант — с ним: раненого нельзя оставлять одного за рулем. Уже с подножки своего грузовика Васильев увидел: из цистерны, на высоте человеческого роста, серебристо переливаясь, бьет струйка керосина и темным пятном расползается по серой дороге...

Он трогался по всем правилам, очень осторожно, очень медленно, и верный железный друг не подвел Васильева: уже через минуту движения удалось перейти на вторую передачу. По счастью, участок дороги оказался ровный, лишь за поворотом возник некрутой подъем. Васильев взял его с разгона. Теперь оба бронетранспортера шли рядом, свирепым огнем отвечая на каждый душманский выстрел с гор. Васильев будто сросся с «Уралом», чувствуя его предельное напряжение, неустанно помогая ему расчетливой работой педалей, руля, коробки передач, и просил, просил, как живого, выдюжить — не перегреться, не заглохнуть.

Колонна стояла на открытом плато, поджидая отставших. Теперь грузовики находились в безопасности, и одна из боевых машин пехоты выдвигалась из головы в хвост колонны. Увидев идущий «Урал» с бензовозом на буксире, летучку и бронетранспортеры, экипаж остановился на обочине, нацелив пушку на опасный хребет. Душманы больше не стреляли. Их крупнокалиберные пулеметы были уничтожены в первые минуты боя, а для винтовок и автоматов цель, вероятно, стала недоступной. В колонне тогда еще не знали, что банды уже, по сути, не существовало...

Васильев затормозил, распахнул дверцу. Летучка технического замыкания остановилась рядом, ремонтники сразу бросились к цистерне, начали забивать пробоины, им помогал лейтенант Лушин. Только сейчас Васильев подумал, что поврежденный горючевоз мог вспыхнуть, и тогда связанный с ним «Урал» тоже был бы охвачен огненным смерчем. Фельдшер из состава замыкающей бронегруппы обрабатывал раненую щеку сержанта, утешая:

— Ничего страшного — кусочком железа царапнуло. Зарастет, и следа не останется — девки будут любить по-прежнему.

— Не хочу по-прежнему, — отвечал неунывающий сержант. — Ты меня красивее сделай, хоть шрамик оставь — авось любить сильнее станут.

— Помалкивай, не мешай... И так сойдешь... Ну вот — гуляй на здоровье.

Сержант с забинтованной щекой обернулся к Васильеву:

— А ты, землячок, парень ничего себе. С тобой в разведку ходить можно. — Он заспешил к ремонтникам.

Двигатель бензовоза требовал замены, и подбитую машину взял на буксир тягач. Сейчас ценнее самой машины был ее груз. Из пробоин убежало лишь несколько литров горючего. Здесь, на афганской земле, Васильев впервые узнал, что при обстреле пустые цистерны, наполненные парами горючего, гораздо опаснее залитых под горловину. Лейтенант снова сел рядом с Васильевым, возбужденный и веселый.

— Ну, Виктор Сергеич, с боевым крещением!

— Да я уж бывал под обстрелом.