В горах Таврии

Меня невероятно возмущало спокойствие этого человека. Но что я мог сказать, видя его впервые в жизни?

- Возле базы наших убито много, а остальные с Пидворко пошли на запад, - рассказал партизан Божко. - Я слыхал, как Пидворко кричал: "Ребята, за мной, на Севастополь!" Я потерял их из виду и с тремя партизанами спрятался в кустах. Потом мы нашли ещё троих наших, а в лесу уже встретили начальника штаба.

- Иваненко, значит, отряд погиб. Так, что ли? - прямо спросил Домнин, глядя в глаза начальнику штаба.

У Иваненко судорожно передернулось лицо.

- Я не могу сказать точно, но катастрофа очевидна...

Сознаюсь, в первый момент я просто растерялся, не знал, что делать. Говорить? Обнадеживать? Но как? Чем? Я еще не разобрался во всем происходящем. Нужно все-таки время. Надо присмотреться как следует, посоветоваться с комиссаром.

Некоторые партизаны поглядывали в мою сторону.

- Товарищи, разрешите представить нового начальника района, - сказал комиссар Домнин.

- А откуда он? - спросил охрипшим голосом худой, в прожженном ватнике партизан.

- Я прислан Мокроусовым - командующим партизанским движением Крыма.

- Это хорошо. А изменится что-нибудь?

- Как будет с продуктами? - послышались вопросы.

- Будем бить фашистов, товарищи, и попутно добывать у них все, что нам нужно. Вот пока все. До свидания! - круто повернувшись, я пошел от партизан к Красникову, стоявшему в стороне с начальником штаба Иваненко. Давно прервалась связь с Севастополем? - спросил я Красникова.

- Месяц тому назад. Радиобатареи вышли... Посылали через линию фронта две группы, но безуспешно - не прошли. Впрочем, рация, кажется, в порядке. Да пусть сам радист доложит. Эй, радист, давай сюда! Позовите Иванова.

Худой партизан в старом морском бушлате, в заячьей шапке с наушниками медленно подошел к нам.

- Слушаю вас.

- Рация в порядке?

- Рация? Она в порядке, да толку... Батарей нет, - безнадежно отвечал радист. Видно было, что ему надоели эти расспросы.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

После долгих и кровопролитных декабрьских боев в Севастополе наступило относительное затишье. Рассеялся горький дым, расстилавшийся над городом, заслонявший не только солнце, но и огромный купол южного неба.

Февраль - предвесенний месяц. В это время на юге порой бывают ласковые дни, схожие с майскими. Утро. На Корабельной стороне рвутся редко снаряды. Прилетели вражеские пикировщики и пытались сбросить бомбы на линкор, серой громадой колыхающийся в Южной бухте. Зенитчики встретили пиратов огнем. Сбросив бомбы в воду, самолеты нырнули в пушистый слой облаков, которые плыли и таяли в синем небе.

Улицы полны народа. Особенно шумно на Графской пристани.

Здесь узнаются новости, встречаются друзья, земляки. Здесь же вывешивается сводка "На подступах к Севастополю". С военной лаконичностью она сообщает о положении на фронте за последний день.

Расталкивая локтями толпу, к карте военных действий протискивается пожилая женщина, повязанная белой шалью домашней вязки.

- Что там, милые, на фронте-то? - спрашивает она.

- Не шуми, тетка, а слушай. "Вчера на фронте велась редкая, артиллерийская и ружейно-пулеметная перестрелка. Наши снайперы уничтожили 28 фашистов".

- Ну и слава богу, - перекрестилась женщина. - Видать, спесь-то сбили идолам проклятым. - Она вытащила из-под шали тарелку с жареной рыбой и заголосила:

- Ставридки! Кому свеженькой ставридки?!

- Мне, отваливай с десяточек! - остановил ее старший лейтенант, широкоплечий, с раскосыми глазами.

- Бери, миленький, бери. На вот, парочку даром отдам. Бери, своим ничего не жаль.

Офицер с покупкой отошел, огляделся по сторонам и жадно набросился на свежую рыбу. После госпитальной пищи из сухарей и консервов рыба показалась очень вкусной.

Это был Маркин, житель Севастополя. Он более месяца пролежал в подземном госпитале в Инкермане, истосковался по синему небу, морскому простору и улицам любимого города. Все ему было родное: мужественные лица матросов, "мирные" севастопольцы, которые, как и воины, совершали подвиги, дома, выстоявшие в урагане огня, солнце с веселым прищуром, греющее родные камни. Маркин шагал по городу, останавливался у заборов, смотрел, как жители складывали застоявшийся за зиму лед.

- Идешь и, как солнце, сияешь! - до боли знакомый голос остановил офицера.

- Товарищ Якунин! - бросился Маркин к бывшему секретарю Корабельного райкома партии. - Вы же партизанили?!.

- Да, потом перешел линию фронта, а сейчас... - Якунин более внимательно посмотрел на Маркина, которого знал чуть ли не с детского возраста, - а сейчас снова собираюсь в лес... Обком партии направляет туда группу связи. Как ты на это смотришь? Нам нужен опытный проводник и подготовленный командир.

Маркин, подумав, ответил:

- Пошлет командование - пойду.

...За большим полированным столом сидят командующий Черноморским флотом Октябрьский, командующий Приморской армией Петров и секретарь Крымского обкома партии Меньшиков.

- Связь с партизанами должна быть восстановлена, - говорит Октябрьский, водя карандашом по зеленым пятнам километровки.