В горах Тянь-Шаня

Из обширного мира насекомых медоносная пчела изучена лучше других. Стали известны и ее сигналы. При помощи них пчелы сообщают друг другу о нахождении нектароносных растений. Пчела-работница, возвращаясь в улей, совершает на сотах своеобразные танцы, виляя брюшком и привлекая к себе внимание сестер. Выписывая замысловатые фигуры, она указывает направление полета, сообщает примерное расстояние до места сбора. Направление полета определяют по солнцу, если же оно закрыто облаками, то они прекрасно определяют его положение по свету, для нас невидимому. Пчелиная сигнализация — одно из интереснейших открытий биологии общественных насекомых двадцатого века. Ее досконально изучили, проверили, уточнили, доисследовали десятки пытливых практиков и энтомологов.

Но разгадан ли пчелиный язык до конца и во всех его деталях? По-видимому, нет. До сих пор, например, никто не подозревает о существовании сигнала «лети вертикально». А он, судя по наблюдениям, должен быть.

Утреннее поведение говорит и еще об одной их особенности. По всей вероятности, у пчел есть память на недавно совершенные дела. Проснувшись утром от первых теплых лучей солнца, сборщики меда, не мешкая, не ожидая сигналов от своих разведчиц, устремились за большую гору к цветущей камнеломке, туда, где они побывали прежде. И, кто знает, случись кратковременное ненастье, может, они вспомнили бы о своих посещениях этого растения и через несколько дней. Пока еще никто не ставил эксперимента, чтобы доказать, сколько времени помнит мохнатая труженица свои маршруты. Долгая память ей не нужна и даже вредна. Природа изменчива, и там, где недавно обильно цвели цветы и жужжали насекомые, через неделю может ничего не оказаться.

Жарко греет солнце, в воздухе густой аромат полыни — эстрагона. Пожалуй, пора прекратить подъем и заняться насекомыми. Вот на шиповнике уселась большая бабочка-аполлон. Хорошо бы ее сфотографировать!

Пока я вожусь с фотоаппаратом, из зарослей шиповника выходит пасечник. Увидев, что я охочусь за бабочкой, он одобрительно кивает головой. Хозяин рад познакомиться с энтомологом. Ему хочется многое расспросить о жизни насекомых. Не прочь и я узнать о пчеловодных делах и особенно о пчелином «волке» — филанте — небольшой осе.

— Пчелиного «волка» я хорошо знаю, — говорит старик, — и присматриваюсь к нему, почитай, несколько десятков лет.

Какой-то он особенный. Глазища большие, все видит. Враг он для нас первейший. Раньше в наших краях его почти не было. А теперь развелось — уйма! Нет никакого спасения.

Норки он устраивает небольшие, короткие, обязательно на чистом от травы месте — возле дорожек, выбитых скотом участках. В них и таскает пчел. Едва они появляются на цветках, он тут как тут. Пчелы пугаются, не покидают ульи, и стоят пасеки без «прибыли», хотя цветы цветут.

Как только пчелы перестают работать, филант сам прилетает на пасеку, садится на леток и промышляет на нем. Пчелы будоражатся, нападают вместе, зажаливают. Так возле каждого улья и находишь по десятку дохлых разбойников. Кажется, хорошо, а получается еще хуже. Пчела совсем пугается, сидит голодная, гудит, бунтует, никуда не летает.

Наши пчеловоды из-за филанта стали кочевать с прилавков. И он вслед. Только начинаешь расставлять ульи на новом месте, он тут как тут. Я ныне привез с гор в город свои ульи, стал во дворе их расставлять, глянул, а он уже сидит на крыше улья, дожидается.

Перечитал я много книг о нем, но как с ним бороться, так и не нашел. Пробовал норки засыпать ДДТ. Но и это ничего не дало.

Отчего его стало так много? Может, виновен скот? Выбивает траву и становится много мест, где филант гнездуется.

Еще думаю, что может быть дело в щурке. Очень не любили эту птицу пчеловоды, за то, что она охотилась за пчелами. Уж не филантов ли она ловит? Говорю я это к тому, что щурок стало совсем мало, а пчелиных «волков» много.

Почему же стало щурок мало — тоже гадать приходится. Раньше было много нетронутых полей с цветами да насекомыми. Теперь же все занято посевами. Нет на посевах поживы щуркам, нечем кормить птенцов.

Рассказ пчеловода меня заинтересовал. Все мы издавна считаем щурку врагом пчел. А почему бы ей и не быть другом? Пристрастие к пчелам как будто подтвердили и орнитологи. Но что они обнаружили в зобиках убитых птиц — остатки осы филанта или пчелы?

К тому же щурка, поймав нагруженного добычей филанта, съедала его вместе с трофеем.

Мне не раз приходилось наблюдать коварную работу пчелиного «волка». Схватив пчелу, он парализует ее и, выдавливая из зоба мед, выпивает его и только тогда несет добычу на съедение своим личинкам. Поймав пчелу, филант поднимается с нею высоко в воздух и летит к своей норке. Опускается он к своему жилищу строго вертикально, будто падая. Это, очевидно, связано с какими-то особенностями ориентации осы. А искать ей свое жилище нелегко, так как улетать за добычей приходится далеко.