В городе Ю (Рассказы и повести)

Жена отвернулась к плите, заморгала, что означало у нее приближение слез.

Я ушел в комнату, сел на диван, сидел, автоматически сводя и разводя два маленьких черных магнитика, оставшихся, наверно, от какой-нибудь "Маши не хочу каши", стараясь отвлечься, успокоиться их маленьким, выскальзывающим сопротивлением.

- Что, папа? - в комнату вошла встревоженная Даша.

- Ничего, - сказал я, погладив ее по голове.

Я надел ботинки, вышел на лестницу, хлопнув дверью.

Та-ак! И это дело завалено! А Даша, особенно последние дни, так мечтала о том, что она поедет к Хиуничевым на дачу, будет вместе с их дочкой Катей поливать грядки, как они будут бегать по лесу!

- Там, наверное, ландышей уже много. - Поддерживая в ней бодрость в последние дни занятий, я сам часто поднимал эту тему.

- Нет, - серьезно подумав, как всегда, отвечала Даша. - Ландышей еще нет. Только внизу, у ручья есть.

- Но вы-то знаете небось это место?

- Конечно! - небрежно отвечала Даша. - Мы с Катькой в прошлом году каждый день туда носились!

Да и сам я радостно думал, как хорошо будет оказаться ей в сосновом лесу после тяжелых занятий в конце года, тем более, как рассказала однажды жена, Даша, выйдя после контрольной по математике, потеряла сознание. Меня эта история очень перепугала - что же это такое... в чем дело? Может быть, просто переутомление? Даша занималась так старательно, дотошно, и вот наступили каникулы, она собрала свои вещи в старый чемодан... и вдруг выясняется, что никуда они не едут!

Я стоял, слушая ровные гудки в трубке. У Лехи с Дийкой - никого! Все ясно! Собственно, это давно было ясно, что Хиуничевы не горят желанием приютить нас у себя на даче. Мы сами давно прервали семейное общение с ними и только перед самым летом, в ожидании каникул, резко возобновили. Эта хитрость, конечно, шита белыми нитками, и обидчивый Леха, конечно, ее раскусил. И вот результат: долгие, тягучие гудки в трубке. "Нас нет, а вы живите, как знаете!"

Я нервно топтался во дворе. Главное, тяжело было возвращаться к дочке, что-то ей объяснять...

- Ничего! Утро вечера мудренее! - сказала жена.

- Мудрёнее! - сказал я.

Утром, когда дочь с женой еще спали, я снова позвонил... Нет... никого! Тягучие гудки.

- Ну как? - спросила дочка, подходя.

- Пусто! - сказал я.

- Ух, мама! Уж не могла договориться! - Сощурясь, Даша посмотрела на выходившую из спальни мать.

- Ну, что будем делать? - садясь в прихожей на стул, спросил я.

- Они на даче, точно! - подумав, сказала Даша. "Может, они на кладбище поехали? - подумал я. - Троица сегодня, все на кладбище едут".

- А поедем к ним. Нет, так нет! - сказала жена.

Я представил, как они с дочкой, со щеночком на поводке подходят к даче - и никого там нет, ворота закрыты. Только представить себе, как они будут идти потом обратно!

- Ладно, съездим! - решил я.

Я открыл чемодан, стал перекладывать вещи в сумку.

- Английский берем?

- А как же! - вытаращив глаза, сказала Даша. - Обязательно надо будет там английским заниматься!

В электричке песик спокойно уснул, Даша читала английский. Я, не отрываясь, смотрел в окно.

"Как долго едем-то! - думал я. - С прошлого года помню эти торчащие из воды черные палки. Сколько едем, а самое только начало пути!"

Наконец мы вышли на станции и, спустившись с платформы, пошли по ноздреватому после дождя песку. И сразу же почувствовали чистый, промытый дождем, прохладный воздух!

По дороге Даша, разрывая мое сердце, все рассуждала о том, что дядя Леша с тетей Дней, конечно, уже взяли Катю из детского сада.

- Любому хочется отдохнуть от этих занятий! - рассудительно говорила она.

Мне все хотелось добежать первому до дачи, узнать, как там обстоят дела, вернуться с какой-то определенной вестью, чтобы жена и дочь не шли так, в сомнениях и переживаниях, по дороге... Но, сдерживая себя, я шагал с сумкой рядом, чуть впереди.

И вот показался за оградой двор, у сарая серый бок "жигулей".

- На месте! - небрежно сказал я.

Словно услышав команду, песик стал рваться на поводке. Даша побежала за ним, но я с сумкой обогнал их, чтобы в случае чего принять удар на себя! Мы подошли к калитке. Леха, остроносый, в берете, обстругивал какую-то доску: поставив ее на топчан посреди двора, с наслаждением прищурив глаз, готовился нанести снайперский удар - и тут он увидел нас.

- А-а-а... И с собачкой! - только и произнес он и, не в силах сдержать своей досады, скрылся в бане, которую он строил, наверное, лет пять.

Даша со щенком на руках стояла у закрытой калитки. Из бани раздался стук топора.

К счастью, страдания в жизни не тянутся долго - этого не выдерживают ни жертвы, ни палачи, - и вот уже с крыльца дома спускается Дня, громко говоря:

- Дашка! Какая ты большая-то стала! А это что с тобой за безобразная женщина? А это что за командированный с узлом?

Жена быстро подхватила ее тон. Дня открыла калитку, и, обнявшись, они с женой, болтая на тарабарском своем наречии, ходили по двору.