В городе Ю (Рассказы и повести)

Гляжу потом - к другой уже бабе, поближе к цели перебралась.

- ...но зато, - слышу оттуда, - такая умница да красавица, в четвертый класс осенью пошла!

Вот оно как! Уже в четвертый!

Сунула в окошко свой узелок и, резко смолкнув, ушла.

Потом самодовольный без очереди сдал. Вошел важно в помещение женщины льстиво заговорили, повернувшись к нему:

- Вот это, сразу видно, мужчина, мне бы такого! И дела, чувствуется, идут у него - будь-будь! И вот жене помогает, не дает ей в квартирное помело превращаться, как другие мужья. И курточка-то какая славная у вас, всю жизнь себе мечтала такую достать...

Самодовольный выслушал важно, потом говорит:

- Все мечтают. Не продам. Бензином пахнет?

- Есть немножко, - загомонили женщины.

- Правильно! - кивнул. - Сейчас заправлялся. Разрешите без очереди сдать, мотор остывает!

- Пожалуйста, пожалуйста! Настоящего хозяина сразу видать!

А я, по-ихнему, получаюсь - кто?!

Потом я долго мыкался по двору, ждал, когда телефонная будка освободится - позвонить.

Теперь в любую погоду - и в дождь, и в холод - надо на улицу выходить, чтобы позвонить!

В одной будке молоденькая девушка, в другой усталая женщина лет сорока. Но голоса их переплетаются то и дело.

- Ну, Боб! Ты один! - захлебываясь восторгом.

- ... Позавчера на бровях пришел, вчера на бровях...

- Ладно! - смеется молодая. - Меня эти прихваты не колышут!

- Я ему говорю: "Николай! Что ты делаешь? Погляди на ребенка!"

- Ладно! Не надо меня за дурочку считать! - счастливо смеется.

Целая жизнь, как прочерк, между будками этими вместилась.

Окна зажигаются, освещают двор.

Обе женщины одновременно из будок выходят.

Сунулся в ту, где молодая была, запах вдохнул.

Лехин номер набрал.

Дийка в отъезде оказалась - пошел к нему поговорить по душам.

- Все! - я сказал. - Пора поднять семью на недосягаемую для себя высоту, иначе смерть.

- Точно! - Леха горячо подхватил.

- А баба-то у тебя есть хоть какая-нибудь сейчас?

- Есть вообще-то, - довольно-таки вяло Леха ответил. - Но так, в основном, для отчетности. Для самообмана.

- Но хоть хорошая она? Душевная?

- А-а! - махнул рукой Леха. - Такая же стерва, как и Дийка! И даже хуже!

Вот именно. То-то и оно!

Я уже уходил однажды от жены, но как-то странно все получилось: ушел я к известной балерине, а вернулся от дворничихи. Искусство балерины меня покоряло, да и просто как человек она меня искренне восхищала. "Да, - думал я. - Это женщина четкая, деловая, с такой не пропадешь". Но именно с ней я чуть было и не пропал... Непрерывное напряжение, жизнь, рассчитанная по секундам, функциональность каждого движения и интонации. Я убежал от нее во двор и там был подобран жалостливой дворничихой. Она привела меня в свой флигель, облезлый и старый, с воротами, окованными железом (когда-то он, видимо, был каретной).

- С женкою, что ли, поругался? - с присущей простым людям проницательностью спросила она. Я стыдливо кивнул.

- Так ты и жрать, наверное, хочешь? - догадалась она.

Я снова кивнул.

- На, жри! Небось и самогоночки заглотнешь?

"Вот так! - в сладком алкогольном дурмане думал я. - Злобная, глупая жена и эта вторая, бездушная карьеристка, никогда так душевно не поинтересуются, что у тебя болит. А эта!.. И главное, бескорыстно!"

- А это кто? - испуганно спросил я, увидев вдруг за пологом на кровати спящего старичка.

- А-а, муж мой! - злобно сказала дворничиха. - В летаргическом сне, восьмой год уже!

Однако, когда она скрылась на кухню, старичок открыл один глаз, хитро подмигнул мне и снова закрыл.

Я был потрясен! Неужто я был предназначен вместо него?

- Чего не жрешь-то совсем? - возвращаясь, спросила дворничиха.

- Я ем.

Растрогавшись, я быстро, как молнию, открыл перед нею душу, стал подробно рассказывать, что и как... Лицо ее приблизилось к моему... и вдруг я почувствовал, как сильные руки поднимают меня и несут.

- Э-э! - закричал я, но было поздно...

Я прожил в каретной десять дней, подружился с летаргиком, который уговаривал меня тоже погрузиться в летаргию, но, подумав, я все-таки не решился.

Через неделю я вернулся домой и решил никуда больше не уходить.

Поэтому, изливаясь перед Лехой, я знал уже, что это бессмысленно, что никуда я не денусь, да и некуда деться!

Тридцать первого августа я вернулся с работы и застал дома только дочь, жены не было.

- А где мама-то? - спросил я.

- Не знаю, - расстроенно усмехнулась Даша. - Какая-то подружка к ней заглянула, и они убежали. Сказала, что скоро вернется...

- А сколько прошло уже?

- Четыре часа.

"Та-ак! - подумал я. - А что муж с работы вернулся, ей на это наплевать".

- Баба Аля приехала! - сказала дочь.

- Как? А где же она?

- Пошла в собес.

Так! Приехала мать, что делает она два раза в год, а жены, как будто специально, нет дома, и когда она вернется...

Я долго сидел на кухне, пил чай, посматривал в зеркало на стене, отражающее улицу. На остановке скапливалась жиденькая толпа, потом в зеркало вползал длинный троллейбус и, стерев отражение очереди на остановке, уползал за другой край зеркала.