В городе М. Очерки социальной повседневности советской провинции в 40-50-х гг.

Чтобы стать маленьким человеком, нужно проявить себя: под­вергнуться риску, разоблачить служебные преступления или вра­ждебную деятельность большого человека, снискать признание и получить на какое-то время охранную грамоту от московских властей — в виде упоминания в речи, произнесенной с высокой трибуны, или в газетной публикации. Главная привилегия малень­кого человека — это право обращаться лично к первым руководи­телям. Та же Николаенко регулярно приходила к Хрущеву, и тот ее послушно принимал. На партийную карьеру эти люди рассчи­тывать, однако, не могли. Их общественный статус оставался зыб­ким. Главное заключалось в том, что инверсией этого политиче­ского персонажа была отталкивающая фигура матерого клеветни­ка, стремящегося истребить партийные кадры. И границы между ними были открытыми. Партийные чиновники этих барабанщиков ненавидели. Н. С. Хрущев рисует образ Николаенко сплошь чер­ными красками: она и опасная сумасшедшая, и сексуально озабо­ченная, и патологически лживая женщина. Поскольку трогать ее нельзя, следует избавляться от нее другим способом: переместить в другую область. Никита Сергеевич не без гордости рассказывает, как ему удалось от нее избавиться: «Она договорилась в Москве с начальником Комитета по культуре (как помню, у него была укра­инская фамилия) и уехала. Мы вздохнули с облегчением, и я ска­зал Сталину, что вот наконец-то она уехала. Он пошутил: "Ну, что, выжили?". Говорю: "Выжили". А через какое-то время ее послали, кажется, в Ташкент. Оттуда она стала осаждать меня телеграммами и письмами, чтобы вернули ее на Украину. Но тут я сказал: "Нет! Забирать ее на Украину мы не будем, пускай лучше там устраива­ется". Я сказал об этом Сталину, и Сталин согласился и даже шу­тил по этому поводу»¹.

Местным начальникам было не до шуток. В сталинской карти­не мире, отличающейся двоичностью смысловых кодов, малень­кий человек исполнял важную функцию, но всегда в паре с чело­веком большим, то есть с ответственным работником, наделенным особым доверием. Маленький человек есть его антитеза. Только в такой связке приобретает смысл указание на его незначительную величину. Средой обитания маленького человека является госу­дарственная машина. Именно в ней общественная иерархия пред­ставляется оправданной, необходимой и функциональной. Гене­

вости», 1999. С. 122.

149

ралы командуют офицерами. Те отдают приказы унтер-офицерам. Последние ведут в бой массы. Так вот, маленький человек — это рядовой или сержант, который замечает в поведении командира подозрительные черты и, вопреки субординации, обращается к верховному главнокомандующему. Он вдвойне рискует, поскольку нарушает государственную дисциплину и навлекает на себя гнев непосредственного начальника, особенно, если тот встал на вра­ждебный путь и не стесняется в средствах. Самоотверженность маленького человека вознаграждается тем, что он ценой собствен­ного благополучия вскрывает злоупотребления и преступления больших людей, тем самым, помогая вождю, а с ним и всему народу пресечь вражьи происки, выкорчевать заговорщические гнезда.

В социальной организации маленькому человеку отводилась роль челнока, в своем неустанном движении соединяющем верши­ну пирамиды с ее основанием прямыми и непосредственными свя­зями, дополняющими и поправляющими бюрократические, струк­турно выстроенные механизмы контроля и подчинения. В сим­волическом пространстве сталинского мифа маленький человек олицетворял живую связь между вождем и рядовым советским гражданином. Более того, само наличие такого социального пер­сонажа ставило великого человека над государственной машиной, выводя последнего из системы расписанных координат, регламен­тирующих повседневную жизнь советских людей, иначе говоря, делало его вождем, не зависимым от бюрократии. И в этом смысле маленький человек, советский аналог неутомимого разгребателя грязи, являлся необходимым элементом сталинской системы гос­подства и управления.

Он предостерегает об опасности, исходящей от большого че­ловека, нарушившего клятву, свернувшего с праведного пути. Он простец, далекий от книжной мудрости; он не все понимает, иной раз не находит нужных слов, преувеличивает, выпрямляет, доду­мывает. Именно в этих чертах проступает его искренность, не-замутненность веры и самоотверженность. Маленький человек полностью растворяет собственное «Я» в большом «Мы». Он вы­страивает жесткую оппозицию между личным интересом и обще­ственным долгом.

Итак, маленький человек — это вовсе не синоним человека простого. Простота в сталинском мифе являлась универсальной чертой человека советского, на какой бы ступеньке социальной лестнице тот ни находился. Великий человек прост бесконечно. Не просто враг — двурушник, что-то скрывающий от людей. Не

150

просто перепуганный интеллигентик, культивирующий для себя старую отжившую мораль, не просто мещанин, живущий двойной жизнью. Все эти люди, конечно же, не являются частью советского народа. Они его антиподы, которых и разоблачает маленький че­ловек.