В городе Солнца

«И дело не только в том, – вещал и далее бодрый голос, – что многие женщины не хотят испытывать даже малейшие неудобства, связанные с родами, а в том, что многие (согласно анонимному анкетированию, 80% жителей) не испытывают никаких приятных ощущений от занятия сексом или не способны на него совсем. Наш препарат – сексживит, в виде розовых конфет в прозрачной упаковке, сделает вашу жизнь интересней».

Парень на экране томным голосом обещает: «Я сейчас, дорогая!» Отходит в сторону и принимает пилюлю. Затем экран наполняется радужными световыми пятнами и недвусмысленными стонами и звуками. «Сексживит – это море любви!» – звучит голос за кадром.

А вот и снова, на весь экран, возник Дорогуша. И золотарь в розовом. Теперь они сидели по разные стороны стола. Сзади – «свои» обеих сторон, заломившие им назад руки.

– Вы хоть за речью своей следите! Сплошной новояз! Долой! – орал потный Дорг.

– А вы – устаревшие ретрограды! И для вас Шамбала – пустой звук, а Учителя Человечества – не существуют!

– А вы даже молиться разучились!

– А вы мантры петь не умеете!

– А вы – напустили таинственности! Жидомассонские правнуки! Церковь должна быть доступна всем!

– Да! Вы зато – всем доступны! Особенно в кафе «Душистая акация!» Разврат сплошной!

– Не согрешишь – не покаешься!

– А согрешишь единожды – продолжишь всё дальше и дальше!

– А вы считаете, что главное – здоровье телесное, а не дух, искра Божия!

– А вы – и то, и другое ко всем чертям послали!

– А вы…

Экран погас. Кто-то рубанул телекс. Иоганн обернулся. Рассерженный вран, весь всклокоченный и похожий на ежа, стоял сзади. С него капало, и он оставлял за собой мокрые следы. Это вран и выдернул шнур телекса. И теперь укоризненно молчал.

Иоганн, тоже молча, отнёс его назад, в рейнрум. И поставил под ветряк. Когда тот высох, так же молча принёс врана обратно и запарил перед ним ещё один шопснаб, который тот уныло склевал.

– Обижаешься? – спросил он затем как можно ласковей.

– Нет. Пр-росто вечер-ром вр-раны не болтливы. – ответил Тенгу. – Закр-рой теперь шор-ры – и ложись уже спать. Утр-ро вечер-ра мудренее…

Кролас закрыл шоры: в смысле, подошел к окну и нажал на кнопку.

Новенькие шоры были его гордостью. И одной из последних покупок. Он ненавидел пустые окна без шор: всё время что-то мигает, проносится, шумит и гремит. А шоры изолируют уличные звуки… Изнутри они смотрелись просто как ночное небо. А на внешней стороне его шор, на окне, расположенном очень высоко, вблизи второго яруса города, огромный леопард бежал по джунглям… Бежал до бесконечности.

Иоганну очень нравились его новые шоры.

– Ложись спать, – сказал вран. – Завтр-ра будет тр-рудный день.

И Кролас почему-то сразу послушался. Разделся и лег.

– Впрочем, я совсем не хочу спать, – сказал он при этом врану.

– Сейчас заснешь, и с легкостью… Др-ружок, хочешь, я р-расскажу тебе сказку? – передразнил вран какую-то детскую передачу. – А ведь пр-равда же. Р-раскажу, – добавил он грустно. – И не одну.

– Валяй, – буркнул усталый журналист.

И вран, сев у него в изголовье, первым делом сказал самокритично:

– Вр-раны отличаются одним р-редкостным занудством: они вечер-рами р-рассказывают разные истории. Итак, я пр-риступаю…

Кролас закрыл глаза и приготовился слушать.

– Из книги Алконоста, страница пятьсот тридцать восемь, – начал вран мелодичным заунывным голосом. На миг Иоганну показалось, что этот голос возник внутри его черепной коробки. А потом он ничего не воспринимал, кроме самой книги…

…Старой-старой видится мне эта планета. И были на Земле тысячи и тысячи войн, мор и глад… Пустыни стирали города с лица земли. Менялись континенты, разрушались берега, затоплялись острова. Тысячи людей сжигались в горнилах топок или закапывались живыми в землю. Другие несчастные убивались карой небесной, испепеляющей всё живое… И всё это привело к тому, что вновь на планете людей стало столько, что их число не известно никому, кроме Бога. Ибо нет для них самих никакой возможности исчислить себя.

Ибо неисповедимы пути Господа, и не деяние это рук его, и нет ему необходимости оправдываться в не содеянном им…