В гору на коньках

– Слава, чего ты молчишь? Перед матерью хоть не позорь нас. У нас остались с зарплаты деньги, ты хоть что-нибудь отложил? Когда ты в последний раз покупал ребёнку фрукты? – Она переходит на визг.

Я ничего не отвечаю, думаю о вишне. Худшее лето в моей жизни. Я не мог купить Луке фруктов и ободрал на улице дикую вишню. Стоял жаркий ветреный июль. Я рассовал вишню по карманам и пошел к своему подъезду, не глядя на недовольную собачницу в брендовом спортивном костюме с дорогой белошерстной собачонкой. Наперерез прошел бродяга в остроносых мраморно-голубых туфлях. На его плече болталась экологичная авоська для продуктов. Он наверняка думал, что неплохо упакован. Я понял, что завис где-то посередине.

Зашел домой, руками освободил от косточек тугую мякоть и сложил ее в чашку.

– Кислые, – сказал Лука, – мне нравится.

Он все понял и простил меня. Я был готов отдать весь мир за его "мне нравится".

В интернете я читал, что изменщики агрессивны. Они чувствуют себя виноватыми и срывают злость на муже или жене. А еще у них появляются новые вещи.

До этого мне выдали предновогоднюю премию, сжалились – три тысячи. Одну тысячу тут же заставили скинуться на новогодний корпоратив. Когда тишина ослабевает, я думаю, что на оставшиеся две тысячи куплю Луке конструктор, и мне становится легче.

Я еду в маршрутке, спускаюсь в метро мимо бабки, просящей деньги на коленях . Я даже не уверен, что она старая, но ей охотно подают. Иногда мне кажется, что это загримированный военный – какая нужна выдержка стоять по 10 часов на коленях!

Вагон пропитала усталость, грусть и беспокойство за каждый не наступивший день, запахи запоя, карамели и стиральных порошков. Рядом со мной молодой еврей с черными усиками, выбритыми висками и забавным хохолком, как у птицы. Под расстегнутой синей курткой на нем надета майка: Евреи за Иисуса. В слове "За" гласная нелепо сконструирована из звезды Давида. В руках у него плохо отпечатанная брошюра "Евреи за Иисуса. Отпразднуйте Хануку вместе с нами". Он невысокого роста, щуплый, с острым тоненьким носом. Стоит на напряженных ногах, на лбу выступили капли пота. Спокойно смотрит внутрь себя красивыми глазами, печальными и скорбными. Глазами, от которых не спрячешься, никуда не уйдешь.

В вагоне не протолкнуться. Люди, нахмурившись, прилепились один к другому. Они пихаются локтями, наступают друг другу на ноги, а за места возле выхода идут настоящие войны. Я ни с кем не дерусь, не спорю. Мне выходить на кольцевой. Я точно знаю, что в нужный момент поток меня подхватит и вынесет на перрон вместе с доброй половиной вагона. А вот остальным не помешало бы научиться выдержке. Нельзя быть такими нетерпеливыми. Им бы брать пример с моей Лизы, она любого научит терпеть что угодно.

Как я уже говорил, Лиза родилась в Средней Азии, во Фрунзе. Сейчас это Бишкек, столица Киргизии. Пока не встретил Лизу, я даже не знал, что существует такая страна.

Ее отец, Александр Абент, был евреем. Он родился в 1933 году в местечке Дашев в Винницкой области. Там, где столетиями шумел остро пахнущий рынок, в тридцатые годы разбили сквер. В центре его высился вездесущий Ленин. Вождя окружали непривычные для рыночной площади нежные, тонкие молодые деревья. Во все стороны от Ленина, как паучьи лапы, расползлись асфальтированные дорожки. Можно было отдать дань вождю, а после по дорожкам дойти до домов партсовета, почты, овощного магазина и больницы.

Раньше в тех домах жили богачи. Счастливые богачи, успевшие сбежать в Америку до 1924 года, когда был принят акт Рида-Джонсона, и конгрессмен Уильям Вайли заявил: «Северные европейцы, и в частности англо-саксонцы создали эту страну. Ах да, другие помогали. Но в этом случае это исчерпывающая формулировка… Они дополняли её, они часто обогащали её, но не они её создали, и пока что они ещё не сильно изменили её. Это хорошая страна. Она устраивает нас. И мы заявляем, что мы не собираемся сдаваться кому-либо или позволить другим народам, независимо от их заслуг, сделать из неё нечто иное. Если потребуются какие-либо изменения, то мы сделаем это самостоятельно».

Таким образом, богачи уехали, а бедняки нет. Зато им достался сквер, памятник и овощной магазин. Неизвестно, кому больше повезло.

Единственная гостиница была закрыта. После захода солнца электричество отключалось на несколько часов, не было воды и отопления. Сразу за хорошими домами начиналось, что называется, типичное местечко: убогие постройки, непролазная осенняя грязь; кривые заборы угрожающе нависали над хилыми, больными огородами. Где-то они отклонялись, держась непонятно на чем, представляя прохожим обзор двора. Смотрите мол, нам нечего скрывать.

Александр был последним, единственным сыном из пятерых детей в семье Абы и Шейвы Абент. Четверо других не дожили до тринадцати лет, умерев от истощения, пневмонии и тифа. Его родителям было почти пятьдесят, когда он появился на свет. Отец Александра, Аба Абент, работал водоноской. По вечерам он развозил воду на телеге и приторговывал пирогами, которые пекла его жена, Шейва.