В гостях у Берроуза. Американская повесть

Он учил наслаждаться даже деньгами!

И их отсутствием тоже.

Это – великолепно.

Я кое-чему у него научился.

И другие, как оказалось, тоже.

11

Однажды, придя на могилу Фурье, я встретил его последовательниц, прозелиток, подлинных фурьеристок.

Их было четыре (по числу евангелистов): Одетта, Иветта, Генриетта и Лила.

И они, конечно, были лесбиянки.

12

Всякий, кто знаком с писаниями Фурье, знает: он обожал и уважал лесбиянок.

Ролан Барт сообщает о любви Фурье к лесбиянкам.

Лесбиянки были для Фурье воплощением эротической инициативы, предприимчивости, игры, непоседливости и эксперимента.

Берроуз, кстати, тоже относился к лесбиянкам благосклонно.

13

Итак, я встретился с лесбиянками на могиле Фурье: они стояли и тёрлись ягодицами об оградку.

– Bonjour, – сказала Лила.

Это была девушка острая, как рапира.

– Бонжур, – ответил я, смутившись.

Дело в том, что я знал по-французски только три слова: bonjour, au revoir и merde.

Лесбиянки это сразу поняли и перешли на английский.

– Ты, я вижу, наш, – сказала Иветта.

Она была похожа на Нефертити.

– Ваш? – не понял я.

– Иветта имеет в виду, что у тебя клитор, а не пенис, – сказала Генриетта.

Она была чёрная-чёрная, но с очень белыми глазами.

Генриетта обнимала Лилу, а Одетта обнимала Иветту.

Они продолжали тереться о решётку, окружавшую могилу.

Тут я заметил, что у Одетты и Лилы были татуированные веки, но что именно на них было вытатуировано, разглядеть было невозможно.

– Ты любишь Фурье? – спросила Одетта.

Она была великолепна, как те девушки, которых рисует Роберт Крамб – потрясающий художник.

Она стояла и трогала свой лобок, свои груди.

– Люблю, – сказал я.

– А ты принёс ему какой-нибудь подарок? – спросила Лила.

Я объяснил им, что обычно приношу Фурье украденные у Далиды розы.

– Этого мало, – сказала Иветта. – Ты должен подарить ему что-то исключительное и сокровенное – какой-то очень специальный подарок.

Я стоял и хлопал глазами.

– Чего стоишь? – возмутилась Одетта. – Поройся у себя в голове, поройся у себя в карманах.

Моя голова была пуста, как обычно.

К тому же я страшно конфузился в присутствии этих обворожительных фурьеристок.

– Поройся в карманах! – закричали они хором.

Тогда я залез в свои штаны и обнаружил там два карандашных огрызка, украденных у Берроуза в Лоуренсе.

Я извлёк их на свет и воскликнул:

– Это карандаши Уильяма Берроуза – автора книги «Голый завтрак»!

И лесбиянки закричали:

– Уильям Берроуз?! Мы его читали! Хороший писатель! Это его карандаши? Так ведь это самый лучший подарок!

14

Фурьеристки выхватили у меня из руки оба карандашных огрызка.

Они рассматривали эти обломки – в полном восторге.

Один карандаш они тут же закопали под могильный камень.

Это и был сокровенный подарок великому утописту – от меня, от Берроуза, от четырёх обворожительных лесбиянок.

– Фурье будет рад, – сказала Генриетта.

– Ещё бы, – подтвердила Лила.

– Фурье и Берроуз – пантера и чёрная кошка, – сказала Одетта. – Они кузены.

– Охуительное сравнение, – сказала Иветта.

15

А потом Лила спросила:

– Хочешь с нами поебаться?

Они уставились на меня – серьёзно и пытливо.

– Мы будем ебаться на могиле Фурье, чтобы ему было приятно, – сказала Одетта.

– Это будет наш второй подарок ему сегодня, – сказала Генриетта.

– А вы как-то особо ебётесь? – спросил я.

– Конечно, особо, – сказала Лила.

– Нам не нужен хуй, – пояснила Иветта.

– Вместо хуя у нас теперь карандаш, – рассмеялась Генриетта.

– И Лила, – сказала Иветта.

– Она лучше всякого хуя, – добавила Одетта.

– Я делаю это и пальцами, и башкой, и языком, и жопой, – внесла ясность Лила.

– Поэтому мы тебя и любим, – процедила Генриетта.

– Фурье был самым эротичным созданием на свете, – сказала Иветта. – Ну а после Фурье – Берроуз и Лила.

– Берроуз на третьем месте, – возразила Одетта. – А его карандаш – это просто средство.

– Ну что, будем мы или не будем ебаться?! – вскричала Лила. – Хватит уже трепаться!

16

И мы действительно поебались.

Ещё как поебались!

17

После этого я встречался с фурьеристками ещё не однажды.

Но только не с Иветтой.

Её я больше не видел.

Она уехала в Прагу, чтобы наведаться на могилу Кафки и освободить его – посмертно.

Дело в том, что Франц Кафка лежит под одним камнем со своими папой и мамой.

Даже после смерти он не смог от них освободиться.

Поэтому Иветта и решила съездить в Прагу.

Каким способом она вознамерилась освободить Кафку, мне неизвестно.

И я ведать не ведаю, увенчалась ли успехом её пражская авантюра.

Иветта уехала – и не вернулась.

Зато с Одеттой, Генриеттой и Лилой мы встречались ещё не раз – и всегда на могиле Фурье, на монмартрском погосте.

И мы неоднократно использовали берроузовский карандаш для наших эротических игрищ.

Этот огрызок сослужил нам отличную службу.

18

Однажды на кладбище Монмартр появилась группа российских туристов.

Они шумели, как вороны.

Они ходили с видеокамерами и снимали надгробные камни.

Но они прошли мимо могилы Фурье и не заметили меня и лесбиянок.

Туристы – законченные болваны.

19

Как-то в полдень мы собрались на могиле Фурье, чтобы отведать пирожков, приготовленных Одеттой. Это были слоёные пирожки с творожной начинкой.