Читаем В гостях у Деда Мороза полностью

— Сегодня ясный зимний день, и солнце ослепительно светит, и лошади не устали после ночи и летят быстрее ветра, — подумал я, а у Мороза Ивановича робко спросил:

— Мы сейчас в Великий Устюг направляемся? Я в Интернете читал, что Родина Деда Мороза — Великий Устюг, расположенный в 450 километрах к северо-востоку от Вологды, на берегу реки Сухоны. Даже если мы мчались туда всю ночь, то лошадям никак не проделать такого расстояния за короткое время.

— Нет, в Великий Устюг мне ещё рано, не закончил я ещё здесь свои дела, — устало отвечал Дед Мороз. — Мы едем в Большеречье. Читал в своём Интернете про мою резиденцию? — улыбаясь, спросил он.

Я начал припоминать, что в Интернете была статья о резиденции Деда Мороза в Большеречьи, и что ему нужны помощники для оформления корреспонденции, но тогда я не придал этой статье должного значения.

— Да, что-то читал, но не помню, где это, — ответил я и опустил глаза.

— Уже скоро! Сейчас мы выберемся из русла реки и поедем полем! — радостно сообщил Дед Мороз.

Тройка неслась по бескрайней белой степи. Лучи солнца превращали заснеженную дорогу в сверкающую россыпь алмазов, от которых рябило в глазах. А снег хрупко скрипел под полозьями. Мы ехали и, молча, смотрели по сторонам. Дед Мороз изредка покачивал головой, любуясь снежными просторами, а я прикрывал глаза от слепящих бриллиантовых искр, которыми так щедро раскрасило все яркое солнце. И вот вдалеке показался тёмно-зелёный лес — это была тайга. Деревья плотной стеной наступали на бескрайнее белое поле. Дед Мороз повернулся ко мне и спросил:

— Скажи, мне ученик третьего «А» класса, что ещё написано в твоём Интернете про меня? Я собрался духом и начал рассказывать всё, что я вообще знал о Деде Морозе.

Я знал, что у нас в России его День рождения отмечают 18 ноября, что ему почти 800 лет, что величают его по-разному, и Дед Мороз, и Мороз Иванович, и Мороз Красный Нос, и Морозко, и Трескун, и Студенец. Что его считают повелителем зимнего холода, вьюг и снежных буранов. Древние славяне представляли его в образе низенького старика с длинной седой бородой. Дыхание его — сильная стужа, слёзы — сосульки, иней — замёрзшие слова, а волосы — снежные облака. И бегает он по полям и лесам и стучит своим посохом, а от этого стука сковываются реки, ручьи, озёра и моря льдами. Он не любит тех, кто снега да мороза боится, кутает нос, да жалуется на холод.

А под Новый Год и Рождество он приносит детям подарки, правда не всем, а только тем, кто слушает своих родителей и верит в него. И есть у него ледяной трон, который исполняет самые заветные желания. Я ещё хотел рассказать о внучке Снегурочке, но Дед Мороз нахмурил брови и сказал,

— Какой хороший Интернет! Всё про меня знает. Ты можешь меня познакомить с ним?

Я кивнул одобрительно головой, и подумал: «Да, нелёгкая будет задача, объяснить Деду Морозу, как работает Интернет. Моя бабушка намного моложе его, но так и не научилась пользоваться Интернетом, а ему — 800 лет. Попробуй- ка, научи».

Размышляя об этом, я не заметил, как мы въехали на широкую поляну. Деревья вокруг поляны стояли в тяжёлых белых шапках, и лишь, когда ветер касался их макушек, вниз срывалась снежная пыль и рассыпалась мелкими бриллиантами.

Тройка остановилась, и я увидел, что на поляне располагались три необычных строения. Высокий ледяной терем, с узкими резными окошками и заострённым куполом. Лёд переливался и искрился в лучах солнца. Можно было подумать, что выстроен терем из груды самоцветов. Слева от сверкающего терема притаилась деревянная избушка, с низенькой крышей и небольшим окошком. И самым красивым строением мне показалась снежная беседка. На четырёх резных ледяных столбах располагалась фигурная крыша из тонкого льда. В эту беседку Дед Мороз отвёл своих лошадей, а меня пригласил в деревянную избушку.

Внутреннее убранство избушки было очень скромное. Большая русская печка в центре комнаты, деревянный стул с двумя лавками напротив друг друга, в углу лежанка, застеленная медвежьей шкурой и большой сундук, закрытый навесным замком.

От печки шло тепло. Я сел за стол и через мгновение на нём появился большой самовар, связка баранок и кулёк конфет.

— Угощайся, — предложил Дед Мороз, — да отдохни, пока я лошадей распрягу, а потом за тобой придёт мой помощник и проводит тебя в терем.

Дед Мороз закрыл дверь, и я остался в полной тишине. Как налить чай из самовара я сообразил сразу, у моей бабушки есть самовар, а вот зачем меня дедушка в ледяной терем пригласил, я себе даже представить не мог. Я попил чаю с баранками, попробовал конфеты, две сунул себе в карман.

— Съем позже, — подумал я. И вдруг, дверь отворилась, а на пороге стояли две белки с рыжими пушистыми хвостами.

— Вот он! Вот он! Помощник Деда Мороза, — запищала человеческим голосом одна из белок.

— Да, а хорошенький какой, и не толстый, я не люблю толстых ребят, — хихикнула вторая,

— Пойдём с нами, — пригласила меня первая белка. От удивления я даже открыл рот и ничего не мог ответить.

— Ну вот, остолбенел! — сказала она же.

Перейти на страницу:

Похожие книги

На пути
На пути

«Католичество остается осью западной истории… — писал Н. Бердяев. — Оно вынесло все испытания: и Возрождение, и Реформацию, и все еретические и сектантские движения, и все революции… Даже неверующие должны признать, что в этой исключительной силе католичества скрывается какая-то тайна, рационально необъяснимая». Приблизиться к этой тайне попытался французский писатель Ж. К. Гюисманс (1848–1907) во второй части своей знаменитой трилогии — романе «На пути» (1895). Книга, ставшая своеобразной эстетической апологией католицизма, относится к «религиозному» периоду в творчестве автора и является до известной степени произведением автобиографическим — впрочем, как и первая ее часть (роман «Без дна» — Энигма, 2006). В романе нашли отражение духовные искания писателя, разочаровавшегося в профанном оккультизме конца XIX в. и мучительно пытающегося обрести себя на стезе канонического католицизма. Однако и на этом, казалось бы, бесконечно далеком от прежнего, «сатанинского», пути воцерковления отчаявшийся герой убеждается, сколь глубока пропасть, разделяющая аскетическое, устремленное к небесам средневековое христианство и приспособившуюся к мирскому позитивизму и рационализму современную Римско-католическую Церковь с ее меркантильным, предавшим апостольские заветы клиром.Художественная ткань романа весьма сложна: тут и экскурсы в историю монашеских орденов с их уставами и сложными иерархическими отношениями, и многочисленные скрытые и явные цитаты из трудов Отцов Церкви и средневековых хронистов, и размышления о католической литургике и религиозном символизме, и скрупулезный анализ церковной музыки, живописи и архитектуры. Представленная в романе широкая панорама христианской мистики и различных, часто противоречивых религиозных течений потребовала обстоятельной вступительной статьи и детальных комментариев, при составлении которых редакция решила не ограничиваться сухими лапидарными сведениями о тех или иных исторических лицах, а отдать предпочтение миниатюрным, подчас почти художественным агиографическим статьям. В приложении представлены фрагменты из работ св. Хуана де ла Крус, подчеркивающими мистический акцент романа.«"На пути" — самая интересная книга Гюисманса… — отмечал Н. Бердяев. — Никто еще не проникал так в литургические красоты католичества, не истолковывал так готики. Одно это делает Гюисманса большим писателем».

Антон Павлович Чехов , Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк , Жорис-Карл Гюисманс

Сказки народов мира / Проза / Классическая проза / Русская классическая проза