В гостях у Джейн Остин. Биография сквозь призму быта

Сохранилось изображение двенадцатилетней Джейн, датированное летом 1788 года. Когда она достигла возраста, обозначаемого двузначными цифрами, на нее надели первый корсет — ритуал, знаменовавший переход девочки в отрочество. Другая девочка вспоминала, как стояла на подоконнике и с нее снимали мерки для корсета, который "с учетом моего нежного возраста, должен был быть полужестким… Однако первый день в нем походил на пытку". Со временем юные барышни привыкали к давлению, и сам корсет менял форму их нежных, еще растущих ребер, сужая грудную клетку.

Судя по воспоминаниям другой кузины Джейн, довольно заносчивой двадцатисемилетней Филадельфии Уолтер, в двенадцать с половиной Джейн была болезненно застенчивой. Филадельфия хвалила Кассандру, находила ее очень хорошенькой (и, что показательно, очень схожей с собой). Но Джейн она считала "чрезмерно скованной для двенадцатилетней девочки". "Чем больше я наблюдаю Кассандру, — писала их кузина, — тем больше ею восхищаюсь". А "Джейн своенравная и неестественная".

Однако в спаянном кружке детей Остинов своенравием Джейн не смущались и даже восторгались. Видимо, Джейн не случайно всегда держалась близко к семье: ее братья и сестра были с ней "одной крови". Их разговор, рассказывают нам, поражал "изобилием ума и живости и никогда не омрачался несогласием даже в мелких вопросах".

Остины любили интеллектуальные забавы. В журнале Джеймса Остина "Разгильдяй" за 1789 год помещено пародийное письмо от якобы "Софии Сентимент" — сатира на истеричную, слезливую девицу, питающую свои эмоции чтением литературного мусора. В последние десятилетия авторство письма приписывают юной Джейн, мотивируя это тем, что выпуск "Разгильдяя" с письмом "Софии" стал единственным, проанонсированным в газете "Рединг Меркьюри", которую читали в Стивентоне. Похоже на сюрприз для маленькой сочинительницы.

На что же жалуется София/Джейн? В восьми номерах "Разгильдяя", сетует она, не было "ни одной душещипательной истории про любовь, честь и все такое. Ни одной восточной сказки о пашах и пустынниках, пирамидах и мечетях". "Ни слова про любовь, ни одной леди, во всяком случае ни одной юной леди; я недоумеваю, как вы допустили столь непростительный промах". Обязательно нужно было включить историю с героем, который "бежал во Францию… Вы могли бы позволить ему поджечь монастырь и похитить монахиню, которую он потом обратил бы в свою веру, или еще что-нибудь в том же роде, чтобы создать конфликт и добавить увлекательности". Это явно говорит автор "Нортенгерского аббатства" голосом Изабеллы Торп.

Но текст письма кажется слишком гладким для тринадцатилетней девочки. Само имя "София Сентимент" позаимствовано у героини отнюдь не детской пьесы "Мавзолей", опубликованной в 1783 году, — преданной памяти покойного мужа вдовы, которая в конце концов излечивается от высокой скорби и выходит замуж за другого. Итак, если за "Софией Сентимент" и правда скрывается Джейн, помогал ли ей Джеймс? Приложила ли к письму руку миссис Остин? Все предприятие смахивает на семейное.

Остины были едины в своем желании оставить в истории образ семьи, которая никогда не знала разногласий ни в труде, ни в играх, ни в коллективном творчестве. Впрочем, даже члены этого союза порой считали его тираническим. Остины тщательно заметали следы ссор, которые наверняка происходили в пасторате, и все же иногда нам удается их на этом поймать. Миссис Остин бывала ворчливой, мистер Остин отличался нетерпеливостью. "Мистер Остин все делал в спешке, — писала одна из его внучек, — но, разумеется, это не то, о чем следует говорить в печати".

Джейн имела друзей и вне семьи. Необычайная одаренность девочки способствовала тому, что ее близкими друзьями, помимо Кассандры, становились женщины старше ее. Образцами для подражания ей служили и современные писательницы.

Одной из них была "мадам" Лефрой, чей муж служил священником в Эше, всего в миле ходьбы через поля. Чтобы попасть из Эша в Стивентон, следовало идти "напрямик через луга и дальше по проселку… и вы сразу окажетесь в заулке перед воротами пастората". Миссис Энн Лефрой разъезжала по Хэмпширу в своем маленьком двухместном экипаже. Эта дама "выдающихся добродетелей" в молодости публиковалась как поэтесса. По официальной версии, ее называли "мадам" Лефрой из-за французского (по мужу, происходившему из семьи гугенотов) имени, но на самом деле это была дань ее утонченности и просвещенности.

Наделенная "теплым и легким поэтическим даром, жадная до чтения, с быстрым умом", она стала превосходной наставницей для будущей писательницы. О матери Джейн никогда не писала с нежностью, зато о мадам Лефрой — постоянно. И в зрелые годы Джейн часто вспоминала "ее ласковую улыбку".

Помимо литературных способностей мадам Лефрой имела и деловые: она раздавала по округе милостыню и привила "более 800" бедняков вакциной коровьей оспы, открытой доктором Дженнером[16] и предотвращающей настоящую оспу.