В гостях у эмира Бухарского

Домъ бека помщается въ крпости и обстановка его, быть можетъ въ зависимости отъ близости русской границы, отчасти смахиваетъ уже на русскій ладъ. Тутъ нашли мы и переносныя желзныя печи, и плотно затворящіяся двери, и рамы со стеклами въ окнахъ, и стекла эти были вставлены какъ слдуетъ, съ замазкой, а рамы прилажены къ филенкамъ вплотную, безъ щелей, въ которыя удобно можно просовывать пальцы, какъ было у насъ въ Шаар и въ Бухар. Нашлись тутъ и столы, устроенные на европейскій ладъ, на высокихъ ножкахъ, и нсколько буковыхъ стульевъ, и оттоманки съ шелковыми мутаками и подушками, устроенныя изъ эластическихъ сартовскихъ кроватей и покрытыя богатыми коврами. По всему замтно было, что хозяинъ любитъ жить чистоплотно и по возможности комфортабельно, а впослдствіи оказалось, что онъ и на счетъ тонкостей персидской кухни кое-что понимаетъ. По происхожденію онъ персіянинъ и приходится какимъ-то родственникомъ кушъ-беги, чрезъ котораго получилъ и настоящее свое мсто; самъ же по себ это человкъ очень любезный, обходительный, радушный и даже съ нкоторымъ какъ бы европейскимъ лоскомъ, — вроятно понатерся около нашихъ, вслдствіе частыхъ сношеній съ пограничными властями.

Все это было прекрасно, и только одинъ почетный караулъ не переставалъ смущать насъ за все время пребыванія въ Зіаеддин. Угораздило же ихъ выставить его на двор, какъ разъ противъ нашихъ оконъ и выходной двери, гд и пару открытыхъ палатокъ рядомъ поставили, одну для офицера, другую для сарбазовъ. Чуть только подойдешь къ окну, сейчасъ, по вызову часоваго, весь караулъ выскакиваетъ вонъ и становится въ ружье для отданія чести. Машешь имъ рукой, уйдите молъ, не надо, а они все стоятъ и держатъ «на краулъ», пока не отойдешь отъ окошка. То же самое, но только еще стснительне и комичне выходило, когда кто-либо изъ насъ проходилъ чрезъ дворъ за какою-либо надобностью. Чуть завидятъ это сарбазы, тотчасъ же выстраиваютъ фронтъ въ томъ направленіи, куда отлучился вышедшій и стоятъ такъ съ ружьями «на краулъ» все время, пока тотъ не пройдетъ обратно въ комнаты.

— Уберите вы пожалуста этихъ сарбазовъ, совсмъ они тутъ ни къ чему не нужны, убждали мы приставовъ.

— О, нтъ, какъ это возможно! Мы вдь понимаемъ этикетъ и военную дисциплину. Это вы насъ нарочно испытать хотите? Нтъ, мы свое дло до тонкости знаемъ!

Вотъ поди тутъ и разговаривай съ ними!

Посл обда, оглядвшись въ своей комнат, вижу на стн нацарапана карандашемъ русская надпись. Что такое? Читаю:

«1881 года апрля 29 были уральскіе казаки здсь № 1-го, 50 человкъ с палковникомъ К-вымъ…»

А рядомъ приписка уже другою рукой:

«Тутъ мы получили троя одинъ халатъ, а то все самъ полъковникъ».

Протестъ, значитъ, на память «будущимъ». Охъ ужъ эти халаты!..

Вечеромъ опять былъ баземъ, но мы уже не ходили смотрть его.

1 февраля.

Размнялись съ бекомъ подарками и выхали въ дальнйшій путь въ семь часовъ утра. Бекъ лично провожалъ посольство до конца садовъ своего города. До Катта-Кургана остается только пятьдесятъ верстъ. Слава Богу!..

Дорога все время идетъ по густо заселенной мстности между кишлаками, орошаемыми изъ Нарыпая, но она гораздо хуже степной: тычки, ухабы и глубокія колеи даютъ себя — знать на каждомъ шагу, а въ особенности чувствительно приходится на перездахъ въ бродъ чрезъ канавы. Въ двадцати верстахъ отъ Зіаеддина лежитъ на пути торговое мстечко Миръ съ большимъ, незакрытымъ сверху базаромъ, населенное наполовину сартами, наполовину евреями, которые занимаются торговлей шелкомъ, то есть главнйшимъ образомъ его скупкой и перепродажей, а сарты торгуютъ преимущественно путевыми принадлежностями для проходящихъ каравановъ.

Въ селеніи Касагаранъ остановились для завтрака. Это было уже послднее «испытаніе», какому подвергло насъ бухарское гостепріимство, ради чего собственно и повезли насъ не по хорошей степной, а по самой отвратительной кишлачной дорог. Прощайте же вс достарханы, шрупы, кебабы и жирные палау! По доброй охот вроятно не скоро мы теперь за васъ примемся, хотя, слова нтъ, вкусны вы очень.

По вызд изъ Касагарана, свернули вправо въ открытую степь, и степью же, въ виду кишлаковъ, остававшихся въ лвой рук, въхали въ русскіе предлы. На высокомъ бугр, носящемъ имя Рамаджанъ, стоялъ пограничный столбъ, окрашенный въ спираль тремя знакомыми «казенными» цвтами, который и возвстилъ намъ съ полною точностью, что въ эту минуту мы уже въ Россіи. О, наконецъ-то!..