В гостях у эмира Бухарского

Насъ ввели въ довольно просторную залу въ два свта, [62]съ высокимъ потолкомъ и парою дверей, выходящихъ на помянутый выше балконъ. Полъ этой залы сплошь былъ устланъ двумя богатыми длинными коврами каршинскаго производства, а въ глубин ея, между балконными дверями, стояла широкая софа, покрытая шелковыми одялами и бархатными мутаками. [63]Въ стнахъ, кром той, что снабжена окнами, подлано много высокихъ нишъ стрльчатой формы. По средин комнаты, предъ софой, по обыкновенію, накрытъ былъ столъ, уставленный разнообразнйшимъ достархапомъ, начиная отъ изысканнйшихъ лакомствъ мстнаго производства до московскихъ мармеладовъ, бисквитъ и сахарныхъ печеній; прекрасные свжіе и засахаренные фрукты, виноградъ, разнообразные орхи, шербеты, варенья, компоты, взбитыя сливки, взбитые блки, и чего-чего тутъ только не было! Всего не перечесть и не вспомнить. Фарфоровая посуда и столовое серебро были исключительно русскихъ фабрикъ. Вокругъ стола стояли кресла, внскіе стулья и обитые краснымъ кумачемъ зеленые табуреты.

Когда мы разслись за этимъ столомъ, старшему послу доложили, что Остана-Куль перваначи, [64]одинъ изъ приближеннйшихъ царедворцевъ эмира, высланный его высокостепенствомъ на встрчу посольству, проситъ позволенія представиться. О томъ, что перваначи будетъ ожидать посольство въ Урта-курган, посолъ уже былъ предувдомленъ Рахметъ-Уллою, къ которому съ этимъ извстіемъ, еще на пути сюда, прискакалъ нарочный.

Князь Витгенштейнъ поспшилъ изъявить готовность сейчасъ же принять почтеннйшаго перваначи, — и въ ту же минуту вошелъ къ намъ благообразный и дородный мужчина хорошаго средняго роста, лтъ за пятьдесятъ, въ богатомъ халат, расшитомъ золотою и серебряною нитью по темно-малиновому бархату, Затканая золотомъ блая чалма и красивая хорасанская сабля дополняли его роскошный нарядъ. Вошелъ онъ свободною походкой, съ привтливою улыбкой въ лиц,—и во всей фигур, во всемъ характер его наружности какъ-то сразу сказывалось, что человкъ этотъ не только уменъ, но и знаетъ себ цну.

Началъ онъ рчь съ изъясненія, что посланъ высокостепеннымъ своимъ повелителемъ привтствовать отъ его лица высокихъ представителей Россіи, такъ какъ его высокостепенство очень озабоченъ узнать поскоре, все ли мы въ добромъ здоровь и хорошо ли довезли насъ и достаточно ли заботились о насъ во время путешествія по его владніямъ.

На вс эти вопросы, конечно, послдовалъ утвердительный отвтъ въ наилучшемъ смысл, съ добавленіемъ, что мы очень рады познакомиться съ достопочтеннйшимъ перваначи и надемся, что наше съ нимъ закомство не ограничится лишь настоящимъ офиціальнымъ свиданіемъ.

При этомъ князь предложилъ ему садиться, и перваначи занялъ первое мсто, въ кресл но правую его руку.

Въ то же время на улиц раздались звуки барабановъ и кавалерійскихъ трубъ, игравшихъ нчто въ род нашего «похода».

Токсаба объяснилъ, что это почетный конвой, присланный высокостепеннымъ эмиромъ для сопровожденія посольства, отдаетъ должную по уставу воинскую почесть только что прибывшему Али-Мадату топчи-баши [65]и музыканты играютъ ему «встрчу».

Минуты дв спустя послдовалъ докладъ, что топчи-баши проситъ позволенія представиться глав русскаго посольства, и вслдъ затмъ въ залу вошемъ худощавый мужчина лтъ пятидесяти, съ лицомъ персидскаго типа, въ довольно высокой бобровой шапк и въ темно-фіолетовомъ бархатномъ сюртук мундирнаго персидскаго покроя. Рукава, грудь и полы его были украшены серебрянымъ шитьемъ, изображавшимъ длинные листья лилій; вдоль груди шли два ряда (по шести) гладкихъ мдныхъ пуговицъ; на плечахъ — серебряные витые эполеты со штабъ-офицерскими кистями; на поясной серебряной портупе висла богатая кривая сабля въ золотыхъ ножнахъ, украшенныхъ бирюзой и сердоликами. Отрекомендовавшись князю, топчи-баши заявилъ, что присланъ своимъ высокимъ повелителемъ сопровождать посольство при възд въ Шааръ во глав почетнаго гвардейскаго конвоя.

Подали чай — членамъ посольства въ стаканахъ, вставленныхъ въ серебряные подстаканники русской чеканной работы, а бухарскимъ сановникамъ — въ китайкихъ фарфоровыхъ чашкахъ безъ ушковъ и блюдечекъ, по мстному обыкновенію.

Занявъ второе мсто (подл перваначи), топчи-баши заявилъ, что высокостененный эмиръ соизволилъ назначить намъ въ конвой сорокъ одного офицера изъ числа ротныхъ командировъ и двсти амальдоровъ, отборныхъ гвардейскихъ всадниковъ, въ чин чора-баши (подпрапорщиковъ), а при нихъ военный хоръ изъ двадцати музыкантовъ. При этомъ топчи-баши со скромною улыбкой прибавилъ, что, конечно, это не то, что русская армія; что мы, безо всякаго сомннія, привыкли къ виду далеко не такихъ войскъ, но… это-де все что есть у насъ лучшаго.