В гостях у эмира Бухарского

Окончивъ эту черезчуръ уже изобильную трапезу, мы, согласно требованіямъ мстнаго этикета, выждали столько времени, сколько заране было условлено съ Рахметъ-Уллой, то есть ровно часъ, и въ часъ пополудни стали облекаться въ свои дорожные костюмы. Въ это время трубачи на улиц заиграли «сборъ», и когда мы вышли изъ воротъ къ экипажамъ, то нашъ почетный эскортъ уже усплъ растянуться шпалерой въ одну шеренгу вдоль пути справа. На лвомъ, ближайшемъ къ намъ, фланг сталъ хоръ музыкантовъ, затмъ корпусъ офицеровъ и, наконецъ, амальдоры. При появленіи посольства раздалась команда топчи-баши, по которой трубачи заиграли «встрчу», а офицеры, бывшіе въ строю, отсалютовали саблями совершенно такъ же, какъ и у насъ; ротные же командиры, въ числ сорока одного человка, взяли, какъ говорится, «подъ козырекъ», хотя у нихъ козырковъ и не полагается. Прозжая мимо, князь, въ свою очередь, отвчалъ имъ отданіемъ чести, и тутъ мы замтили на нкоторыхъ изъ нихъ ордена: персидскій «Льва и Солнца» и еще какія-то мусульманскія звзды. Можетъ статься, то были знаки новаго ордена «Восходящей звзды Бухары».

Позду нашему предшествовала цлая кавалькада пестрыхъ джигитовъ и десятка два эсаулъ-башей, въ бараньихъ шапкахъ и красныхъ чекменяхъ, съ высоко торчавшими изъ-за пояса тростями. То были ординарцы перваначи, топчи-баши и вчерашнихъ бековъ. Въ первомъ экипаж хали оба посла, за ними часть казачьяго конвоя; затмъ въ коляск князя сидлъ перваначи, а остальные слдовали верхами. Поздъ замыкался хоромъ музыкантовъ, кавалькадою ротныхъ командировъ и, наконецъ, дивизіономъ амальдоровъ въ колонн справа по шести. Музыканты все время играли разныя восточныя мелодіи, изъ коихъ нкоторыя не лишены были своеобразной красоты и пріятности, хотя, конечно, все это игралось въ унисонъ, ибо азiятская музыка, какъ извстно, не знаетъ гармонизаціи. Между прочимъ, въ числ этихъ мелодій попалась намъ и старая знакомая, обработанная Іоганномъ Штраусомъ, въ его извстномъ «Персидскомъ марш»; только, здсь она явилась въ своемъ естественномъ вид, безъ прикрасъ европейской аранжировки, и нельзя сказать, чтобы отъ этого потеряла особенно много. Хоръ состоялъ изъ трубачей (кайнарчи), кларнетистовъ (сурнайчи), флейтистовъ (балабопчи) и барабанщиковъ (пагорачи). У первыхъ были обыкновенныя сигнальныя трубы; инструментъ же вторыхъ — сурна, собственно говоря, есть не совсмъ кларнетъ въ европейскомъ род, а скоре дудка съ переборами, издающая нсколько рзкіе, но яснаго тона звуки. У нея имется особаго устройства деревянный амбушюръ, выточенный въ вид челночка и насаженный на тростинку, которая вставляется въ дудку; челночекъ во время игры плотно приставляется къ губамъ музыканта, совсмъ покрывая ихъ собою, и чтобы извлечь посредствомъ его изъ инструмента музыкальный звукъ, надо дуть въ тростинку очень сильно, что есть мочи, насколько можно судить о томъ на глазъ по крайней степени напряженія надутыхъ щекъ музыкантовъ. Третій инструментъ — балабонъ, есть не что иное какъ чеканъ съ переборами и клапанами, сдланный изъ латуни и какъ по конструкціи такъ и по характеру звуковъ довольно близко подходящій къ своему европейскому собрату. Что же до барабановъ — нагора, то тутъ были всякіе: и турецкіе, и обыкновенные, длинные и короткіе, мдные и лубковые, и вс они составляли неизмнный, но черезчуръ уже громкій акомпаниментъ во всякой піес.

Музыканты чередовались между собою, какъ у насъ горнисты и хоръ. Въ первой очереди играли трубачи, во второй — сурны и балабоны, но злосчастнымъ нагорачамъ приходилось работать на своихъ барабанахъ и съ тми, и съ другими, безъ передышки.

Шесть верстъ хали мы медлительнымъ шагомъ садами предмстья, которое состоитъ изъ двухъ якобы городовъ — Урта-кургана и Шемотана, разграниченныхъ между собою только обыкновеннымъ арыкомъ. Но эти города хотя и имютъ каждый свою особую администрацію, въ сущности не боле какъ два участка одного и того же пригорода. [66]Точно такимъ же пригородомъ соединяется и городъ Шааръ съ городомъ Китабомъ, имющимъ свою особую городскую стну и цитадель, а все это вмст, окруженное нкогда одною общею стной, остатки коей сохраняются и понын, составляетъ то, что называется Шахрисебсомъ — «зеленымъ городомъ», который съ прилежащими къ нему землями и кишлаками (всего приблизительно около 40 квадратныхъ миль) пользовался до ныншняго эмира нравами особаго полунезависимаго владнія, часто бунтовался и велъ иногда даже войны съ Бухарой.

Въ исторіи Средней Азіи Шахрисебсъ знаменитъ, какъ родина и наслдственный удлъ Тимурленга.