В гостях у сказки Александра Роу

— Меня с детства влекла сцена, — вспоминала Лидия Королева. — Папа приносил из детских магазинов красивые раскладные театрики, и я с удовольствием разыгрывала кукольные представления. Папа был очень одаренным человеком. До 1922 года он работал у купцов Рябушинских в Акционерном автомобильном обществе. Старший из Рябушинских папу любил и все время говорил ему: «Егор, хочешь театр? Я дам тебе помещение». И где-то в 1919–1920 годах на Народной улице в Таганке, у Москвы-реки дал ему подвал. Там папа организовал самодеятельный театр. Сам ставил, пел и декламировал. После 1923-го, когда Рябушинские уехали в Париж, работал в организации «Экспортхлеб» главным бухгалтером. Театр не бросал.

С мамой они разошлись, но нас, троих детей, папа не забывал. По воскресениям он брал нас к себе, и мы целый день проводили в Третьяковской галерее. Брат мой, Геннадий Королев, стал народным художником, профессором. За три месяца до смерти ему присвоили академика. Он вел кафедру живописи в институте имени Сурикова.

Я училась в десятилетке, увлекалась литературой, которую преподавал в единственном классе в Москве профессор Зерчанинов. Но самое яркое впечатление школьных лет у меня связано с выпускным вечером: он прошел в Колонном зале, а потом мы дали ход на Красную площадь. Таким образом, мы стали первыми выпускниками школы, вышедшими на главную площадь страны.

Моя старшая сестра была более образована технически. Она мне разъясняла теоремы, подсказывала, и я всегда ее слушалась. Поэтому когда она посоветовала мне подавать документы на математический факультет МГУ, я подала. Решила все задания, проучилась первый год. Но только я перешла на второй курс, в ноябре 1938 года был объявил набор молодежи во ВГИК.

* * *

Надо сказать, что, учась в МГУ, я посещала какие-то самодеятельные курсы, и нас периодически смотрели представители министерства культуры, присутствовали на выступлениях, спектаклях. И однажды ко мне подошел один человек, отвел в сторону и спросил: «Вы серьезно этим делом занимаетесь?» Я ответила: «Да. Жить без этого не могу». Тогда он говорит: «Я вам сообщаю по секрету, что во ВГИКе товарищ Эйзенштейн объявляет набор молодежи на режиссерский факультет по распоряжению правительства и лично товарища Жданова. Ему сказали, что хватит заниматься со стариками, давайте рождать свою молодую советскую режиссуру». Дело в том, что Сергей Михайлович в те годы читал лекции и проводил семинары с уже известными режиссерами, такими как Ромм, Пудовкин, Райзман, Довженко, Донской, Савченко, Калатозов, а теперь вот было решено набрать молодых. И я пошла.

Конкурс был очень сложный, тяжелый, я бы назвала его даже академическим. Во-первых, экзамены по специальности. Давалось два направления: положим, отрывки из романа «Мать» Горького и что-нибудь из Маяковского. И надо было написать и раскадровать, как мы видим эти отрывки на экране. Если мы сдавали экзамен по специальности, нас направляли дальше по кабинетам — сдавать все остальное. Причем, имея на руках аттестат за десятилетку с оценками по десяти-двенадцати предметам, мы должны были те же предметы сдать и в институте.

Я засыпалась на биологии, и, не узнав оценки по специальности, перестала сдавать дальше. Через несколько дней я получила повестку — явиться в деканат ВГИКа. Приехала. За столом — декан Игнат Иванович Назаров: «Королева? Куда же вы пропали?» — «Я не пропала, — отвечаю. — Я засыпалась на биологии. Мне поставили двойку». — «Кто вам сказал? Нет, вам поставили тройку», — он подвел меня к доске приказов и показал глазами на отметки по специальности. И я прочла: оценка по режиссуре — 5, по актерскому мастерству — 5. «А по биологии, запомни, у тебя тройка. Так сказал Сергей Михайлович».

Требования у Эйзенштейна к абитуриентам были огромными. К нему нельзя было прийти на экзамены, не зная живописи, музыки классической и легкой, кинематографической, мы должны были знать все. Растерянные глаза, устремленные на Сергея Михайловича, сразу снижали отметку. Насколько мне не изменяет память, в приемную комиссию также входили Кулешов, Хохлова, Телешева — гражданская жена Эйзенштейна, Новосельцев, Галаджев, Оболенский, и каждый имел право задать нам вопрос на любую тему. Искусство, мода, спорт — мы должны были быть готовы ко всему. Этой же комиссии сдавали экзамен по актерскому мастерству.