В гостях у сказки, или Дочь Кащея (СИ)

- Приглядим за ним, не бросим, раз уж так люб Басманов этот тебе.

- Пап, - всхлипнула Люба, – спасибо. Не беспокойся, я все сделаю, как нужно.

- Умница, – обнял ее Кащей.

- Не спят оне, лешие в смысле, - сморгнул слезы умиления Склеротик. - Вечор в детинец кикиморка знакомая забегала. Почуяли все, что ты, батюшка, в силу взошел, нарадоваться не могут.

- Тогда поступим так: мы с тобой, Горыныч, Берендея проведаем, – Кащей все никак не мог разжать руки и отпустить дочку, Яга скликает нечисть местную и организовывает эвакуацию мирного населения. Пусть лешие укроют баб и ребятишек, ?спид, дуй на Берендеево дворище, поднимай дружину, а ты, Любаша, собирай деток, бери своего сквернавца разрисованного и отправляйся... ?де вы живете сейчас? Туда и отправляйся. Если хочешь, можешь супружнику, - тут владыка Тридевятого царства скривился как будто съел целиком лимон, - записку черкануть, передадим. Все всё поняли? – обвел он взглядом подобравшуюся родню.

- Ага, - ответила за всех Люба, шмыгнув носом.

- Не ага, а так точно, – поправил ее Платоша. – Батяня твой силен. Воистину часть силы той, что вечно хочет зла и вечно совершает благо, – сверкнул эрудицией он, прежде чем мудро исчезнуть.

***

Степан в колдовских материях не смыслил ни уха, ни рыла, а потому почивал крепким сном честного человека. Колебания магического фона новгородскому воеводе были до лампады, а, может быть, он просто пока не осознавал их воздействия. Ведь сны ему снились весьма и весьма интересные. И, главное, очень знакомые.

Вот уже третий раз шел Степан по вьющейся среди полей и лесов тропке. И снова он торопился, но не от отчаяния, боли и боязни опоздать. Радость и азарт переполняли воеводу и вели на заветный речной берег. Туда, где склоняются над темной водой ивы, купая зеленые косы свои. Туда, где над прекрасными лилиями порхают синие стрекозы. Туда, где на песке виден полу-осыпавшийся след женской ножки, ее ножки...

Люба, Любава, Любовь - какое правильное имя судили ей боги. Она такая,такая... Слов нету, чтобы описать. Ничего, Степан упорный, он их найдет, подберет на песчаном берегу, отшлифует словно драгоценные смарагды и подарит Любушке. Пусть знает, насколько дорога. Звездочка, горлинка... А каких деток родила. Сынка - богатыря и доченьку - красавицу. Аж сердце oт счастья заходится, а в душе соловьи поют. Вот уже и река... Он и не заметил, как добрался. Словно на крыльях долетел.

Сердце не подвело Степана. Она и правда была там. Устроилась в переплетении ивовых ветвей и расчесывала черные косы. Тоненькая, хрупкая, едва округлившаяся. И не подумаешь, что ро?ала. Мавка, водяница, наваждение... Скрипни песком - улетит, развеется словно туман над водой.

Вспомнив охотничью повадку, почти не дыша, воевода двигался вперед, подкрадывался к своей утушке диким тростниковым котом. Не упустить бы сейчас, когда она так близко, не напортачить бы как давеча. Сумел! Добрался, обнял крепко, нежно прижал к себе. Люба дернулась, забилась как птичка в клетке, развернулась в кольце нежный рук. Увидела Степана, и сначала ужас, потом боль и муку мог прочесть он в ее взгляде. Но все же трепетная радость пересилила все и засияла в ее глазах, огромных, как две вcеленные.

Просыпаться после такого не хотелось, но пришлось. И ладно бы ещё причиной побудки оказался привычный звук боевого рога, гогот и соленые шуточки стрельцов, да даже ведро воды на бедовую головушку - все было бы лучше негромкого гoлоса Желана Змеева! Нехотя Степа открыл глаза, чтобы в следующую секунду взвиться с лавки.

- Вставай, воевода! Пришла пора Новгород защищать!

***

Как бы не кривился Степан Кондратьевич, царю-батюшке во сто крат тяжелее пришлось. Ведь функции его постельничего взял на себя сам Кащей Бессмертный.

- Здрав будь, родственничек, - ловко придушив, Берендея, широко улыбнулся чародей. - Вот и я. Рад? Заждался небось?

Тот захрипел, задергался, стараясь освободиться.

- Тихо-тихо, - по-змеиному прошипел Кащей. - Вижу, что рад. Главное, чтоб не до усрачки, а то перед подданными оконфузишься.

- Ты... - Берендей выгнулся. Жилы на лбу вздулись. – Ты...

- Я, - согласился Кащей. – До чего ж тебя придушить хочется, жаль, что времени нет.

- Не увлекайся, Костян, – из темного угла опочивальни выступил Горыныч. - А то тутошнего самодержца родимчик хватит. Больно хлипкий он.

- Правда твоя, братка. Ладно, потом потешимся, сейчас не время. Слушай сюда, родственничек...

И было что-то такое в голосе бессмертного колдуна, что заставило царя-батюшку утихнуть.

- А?.. - промычал он вопросительно.

- Ага, – хмыкнул чародей. - Война у нас нонеча с Марьей Моревной. Вставай, надевай чистые портки и вперед на честный бой во славу Новгорода, - Кащей ослабил хватку.

- Совсем ума лишился? – потер шею Берендей, диковато поглядывая на воскресшего родича.

- На себя посмотри, придурок. Ладьи Марьи Моревны в Ильмень озере, а ты о моем душевном здоровье печешься.

- Ты серьезно? Хочешь помочь?

- Более чем, - заверил Кащей.