В гостях у Сталина. 14 лет в советских концлагерях

Медицинский персонал

Во всей больнице врачи были из отбывающих заключение. Главным врачом-начальником больницы и сестрами надзирательницами были вольные. Среди больничных врачей были знаменитости, хирург Флоринский и глазной врач, ученик знаменитого одесского ученого Филатова, и много других. Были и недобросовестные и неучи практиканты, которые выдавали себя за врачей. После сделанных операции последними, больные делались полными инвалидами на всю жизнь или отправляли оперируемого на тот свет. Иногда эти практиканты в утробе оперируемого забывали хирургические инструменты, куски бинтов и пр. а когда у сольного начиналось осложнение, только тогда вспоминали о недостающих пинцетах, ножницах и марле.

В городке находились бараки для выздоравливающих больных, число которых доходило до тысячи и больше. Из этого числа было 200–300 психически больных. Последние были размещены в двух бараках, были случаи, когда во время приступа психически больные не только избивали друг друга, но и убивали, были и такие, которых совершенно изолировали от других. Таких было около 30 человек.

Сама больница из себя представляла городок, довольно вместительный и расположенный на склоне большой возвышенности, за заборами городка был виден таежник, окружающий городок с севера и запала, а с юга — глубокий ров, за которым находилось громадное кладбище. На восточной стороне была видна большая живописная равнина, по которой протекала извилистая река и проходила железная дорога. Группы, вечно зеленеющих деревьев, разбросанные всюду живописно выделялись к привлекали взгляды несчастных и забытых узников.

Надежды воскресают

Июнь месяц. Проносятся упорные слухи, что будет активировка (комиссия по освобождению). Вся больница встревожилась, как потревоженный муравейник. Сначала зашептали, а потом начали говорить все громче и громче об этой приятной новости. У каждого вспыхнула искорка уже пропавшей надежды на освобождение и каждый из заключенных к этой новости относился с некоторым недоверием и истолковывал ее так же как в свое время — смерть Сталина, беря во внимание свои лагерные дела.

В конце июня, действительно, прибыла медицинская комиссия и началась активировка, вернее, подготовка к таковой. Эта неожиданная новость стоила многим очень дорого. Некоторых разбил паралич, а у некоторых, слабосердечных, от радости получился смертельный сердечный припадок. Врачебная комиссия работала целый июль и качало августа, а в августе начала работать и другая комиссия-пересуд. Судебная комиссия пересматривала наши дела и чуть ли но всем, прошедшим медицинскую комиссию сроки наказания были сняты.

Активированных, как инвалидов, больничное начальство решило передать на иждивение родным или родственникам. Были посланы запросы. На запросы получались положительные и отрицательные ответы, в следствии этого несколько человек умерло от сердечных ударов.

Таких смертных случаев было около двадцати в нашей больнице.

17-го августа было пересмотрено и мое дело. Следственная комиссия вынесла свое решение о моем освобождении. Нескольким заключенным было отказано в освобождении, как лицам активно участвовавшим с фашистами в борьбе против своей родины, как изменникам.

Желтуха. От гипертонии меня почти вылечили. В глазах наждачный песок зарос и меня, как вылеченного, выписывают из больницы и направляют в бригаду выздоравливающих, где вменили мне в обязанность уход за кроликами, что я и выполнял три дня.

На четвертый день на моих глазах показались признаки желтухи с повышенной температурой. Больных с признаками желтухи сразу же отправляли в отдельный барак, где они вылечивались или умирали. Барак желтушников, как заразных, находился отдельно от остальных, чтобы зараза не распространялась на других здоровых лагерников. Вблизи нашего барака находился, с восточной стороны, барак с психически больными. Оттуда всегда были слышны дикие крики, ругань, плач и пение несчастных душевно-больных.

На юг и запад находилось большое огромное поле, засаженное помидорами, картофелем и редиской, а с северной стороны — грядки с цветами, от которых распространялся приятный аромат. За десять лет пребывания в лагерях я нажил сильный ревматизм в плечах, который не давал мне ночью уснуть. Больничное лечение мне не помогло избавиться от ревматизма. Когда я подошел к цветам и увидел пчел, то у меня появилась уверенность, что пчелки меня спасут от назойливого ревматизма. Поймал три пчелки, пустил их на одно плечо и заставил их ужалить меня. Другие три пчелки пустил на другое плечо и проделал то же самое. Эту операцию я повторил через неделю. От моего ревматизма и след простыл. Пчелки труженицы меня спасли, но сами погибли.

Желтуха моя с каждым днем усиливалась. Кожа приобрела желтый цвет. Белели только зубы. Аппетит я потерял и несколько дней ничего но ел. Ослабел страшно. Через четыре недели, моя желтуха начала постепенно уменьшаться а кожа приобретать нормальный цвет.