В грозный час

Как ни тяжела была травма, молодость и заботливые руки врачей и медсестер сделали свое дело. В начале октября самочувствие мое значительно улучшилось. А еще через неделю, тепло поблагодарив медперсонал 1-го Московского Коммунистического госпиталя, я покинул это прекрасное лечебное заведение.

Было это утром. Столица уже жила своей обычной, торопливой жизнью. Улицы час от часу все больше наполнялись людьми — деловыми, говорливыми, радостными, улыбчивыми. В них уже не было ничего схожего с москвичами сорок первого — сорок второго годов — молчаливыми, сдержанными, порой скорбными, ждавшими с минуты на минуту сигнала очередной воздушной тревоги.

Да, теперь Москве уже больше ничто не грозило. Война откатилась далеко на запад и близилась к бесславному, позорному для гитлеровцев финалу. Советские войска, почти полностью вышвырнув фашистскую нечисть с территории нашей страны, уже вели боевые действия за ее рубежами.

Вдоволь набродившись по московским улицам, направляюсь в управление кадров ГлавПУРа. В бюро пропусков узнаю нужный мне номер телефона, несколько раз настойчиво звоню. Наконец кто-то на другом конце провода берет трубку. Докладываю о себе, прошу меня принять. В трубке на какое-то время воцаряется тишина. Видимо, говоривший со мной советовался с кем-то, как быть. Через минуту-другую тот же голос сообщил:

— Вас примут. Пройдите, пожалуйста, в танковый отдел.

Не без труда, но все-таки нахожу этот отдел, открываю дверь одного из кабинетов. И тут, бросив взгляд на меня, из-за стола порывисто встает подполковник и, улыбаясь, идет навстречу.

— Здравствуйте, дорогой Иван Семенович, — на ходу говорит он. — Сколько лет, сколько зим…

«Кто же это?» — мучительно роюсь в своей памяти. Но припомнить, хоть убей, никак не могу. И от этого прихожу в замешательство.

А подполковник, словно действительно зная меня тысячу лет, продолжает сыпать вопросы:

— Как здоровье, Иван Семенович? Как настроение? Успели ли на Москву взглянуть? — Наконец, заметив и правильно поняв мое замешательство, улыбаясь, поясняет: — Чумичев моя фамилия. Не вспомнили? А вас я, Иван Семенович, давненько знаю. Правда, знакомство это заочное. Здесь, в ГлавПУРе, я ведь без году неделя. А до этого был начальником политотдела восемнадцатой танковой бригады.

— Восемнадцатой?! — восклицаю я, не в силах сдержать свою радость.

— Да-да, вашей родной восемнадцатой танковой, — улыбаясь, подтверждает Чумичев и добавляет: — Да-а, добрую память вы оставили там о себе. Люди помнят и о ваших выступлениях, и о яичном участии в боях, и о рейде в тыл противника.

Мы еще долго говорили с Чумичевым. Вениамин Михайлович подробно рассказывал о боевых делах бригады, о судьбах людей, с которыми мне довелось вместе воевать в грозном сорок первом на полях Подмосковья. Перечисляя их фамилии, подполковник В. М. Чумичев вдруг прервался и неожиданно спросил:

— А вы знаете, кто сейчас возглавляет танковый отдел управления кадров?

— Нет, — отвечаю ему.

— Один ваш хороший знакомый, — говорит, улыбаясь, Чумичев. — Борис Иванович…

— Борис Иванович? — машинально повторяю я слова подполковника. И тут же догадываюсь, о ком идет речь. И все же, боясь ошибиться, спрашиваю: — Неужели Захаров?

— Да, именно он, Борис Иванович Захаров, — подтверждает Чумичев. И, видя, как вспыхнуло от радости мое лицо, добавляет: — Кстати, он о вас как-то уже вспоминал.

Мысленно констатирую: «Вот уж поистине сегодняшний день полон неожиданностей. И каких неожиданностей! Одна радостнее другой». Тут же спрашиваю Чумичева:

— А где же кабинет Бориса Ивановича? Мне можно с ним встретиться?

— Сегодня его нет, — отвечает Вениамин Михайлович. — Он в отъезде, будет не раньше чем завтра. Так что приходите завтра с утра, будем уже вместе решать вопрос о вашем новом назначении.

Мы попрощались. Выйдя из кабинета Чумичева, я еще долго не мог успокоиться. Весь день, а потом вечер и ночь оставался под впечатлением от этой неожиданной встречи. И даже самому было удивительно, как дорого моему сердцу оказалось все то, что было связано с 18-й танковой бригадой. Ставшая теперь 42-й гвардейской, она по-прежнему оставалась мне родной.

Много нового рассказал мне о ней подполковник В. М. Чумичев. Но я надеялся, что и Б. И. Захаров кое-что поведает о моих прежних боевых друзьях. Поэтому-то и в управление кадров пришел на следующее утро задолго до начала рабочего дня. Сразу же набрал телефон Захарова. Борис Иванович, к счастью, оказался уже на месте.

Встреча с полковником Захаровым была не менее теплой, чем с подполковником Чумичевым. Он долго пожимал мою руку, беспрестанно приговаривая: «Рад вас видеть, очень рад!» Потом усадил рядом с собой за стол и начал подробно расспрашивать о моем здоровье и самочувствии.

— Подремонтировали, по-моему, капитально, — отшучивался я, отвечая на его вопросы.

— Так ли? — пытливо взглянул мое в глаза Борис Иванович. — Наверное, скрываете?

— Нет-нет, что вы… Вот ведь и заключение врачей, — заверил я его, кладя на стол документ, подписанный госпитальным начальством.