В грозный час

И эта вражеская атака отбита. Но во второй половине дня гитлеровцы предпринимают третью — пожалуй, самую отчаянную. Перед ней они снова вызывают авиацию. И едва самолеты отбомбились, бросают в бой танки. Теперь их значительно больше. И пехоты вроде бы прибавилось. А у нас уже почти не остается боеприпасов. К тому же появились и первые потери. Замолчал танк лейтенанта В. Я. Степина. Вскоре и младший лейтенант К. И. Ляшенко доложил, что подожжена одна из машин его взвода, а ее экипаж, оставшийся внутри, на вызовы не отвечает. Тут еще и комбат сообщил неприятную новость: вражеским снарядом повредило ствол его орудия, вести огонь не может.

Все реже стрельба и из окопов пехотного прикрытия. Замолчали два противотанковых орудия, расположенные неподалеку от нашего танка. Приказав Магомедову продолжать вести огонь, я выбрался из Мишины и кинулся короткими перебежками к ним.

Крикнул первому же встреченному артиллеристу:

— Почему не стреляете?!

Тот, мокрый от пота, махнул рукой в тыл позиции:

— Кому стрелять-то? Ранило всех. А кого и поубивало. Или не видите? Я один у двух орудий остался.

Отыскал лейтенанта Бугая. Вместе с ним нам удалось собрать несколько человек из других расчетов. Замолчавшие было пушки ожили.

Бегу назад к своему танку. Вижу, что соседний почему-то не стреляет. Попавшимся под руку камнем колочу по броне. Из люка высовывается сержант, командир танка.

— Что случилось?

— Башню заклинило, товарищ комиссар.

— Где механик-водитель?

— На месте.

— Пусть запускает двигатель. Делайте довороты гусеницами.

— Есть! — обрадованно кричит сержант и мигом скрывается в танке. Сразу видно — молодой еще, неопытный…

На бегу успеваю мельком оглядеть поле боя. Оно затянуто дымом, но видно, что гитлеровцы обходят нас с обоих флангов. Танками обходят, пехотой.

Забираюсь в свою машину, а здесь тоже неприятности. Магомедову при откате орудия пришибло руку. Сидит, зубами скрипит от злости; кисть кровью исходит. Рядом — механик-водитель с бинтом. Старается помочь товарищу.

— Иди в тыл! — кричу Магомедову. — Сейчас же иди! Резван в ответ только отрицательно мотает головой. Рация не работает, с комбатом связи нет.

Из своей машины вижу танки взвода младшего лейтенанта К. И. Ляшенко. Два из них горят. И лишь тридцатьчетверка самого Константина продолжает посылать снаряд за снарядом в наползающие T-IV. Нет, не зря молодой коммунист Ляшенко заверял нас на партсобрании, что будет до последней возможности бить фашистов. Бьет! Вон ведь уже семь вражеских машин горят на его участке!

И все-таки гитлеровцы нас обошли. Несколько их танков прорвались к юго-западной окраине деревни. Другие обошли нас с правого фланга. В окопах наших пехотинцев уже шла рукопашная схватка.

Сильный удар в корму — и в танке запахло горящей соляркой.

— Товарищ комиссар, горим!

Дым становится все гуще, уже нечем дышать.

— Покинуть танк!

Помогая друг другу, мы выбираемся из машины, отползаем в сторону. Лежим, припав к стылой земле. Вокруг рвутся снаряды, тонко посвистывают пули. Приподнимаю голову, оглядываюсь по сторонам. Фашистов рядом нет, но слышно, как их танки грохочут неподалеку от нас. А где же комбат? Где остальные?

— Товарищ комиссар! — окликает меня Магомедов. — Смотрите!

Он показывает в сторону танка младшего лейтенанта К. И. Ляшенко. Тот горит, но продолжает вести огонь по гитлеровским машинам. Потом его пушка замолкает. Открывается крышка башенного люка, но из танка никто не появляется. Туда бегут несколько наших бойцов, вытаскивают кого-то из экипажа, как потом узнаем — младшего лейтенанта Ляшенко. Раненного, обгоревшего. Коммунист Константин Иванович Ляшенко сражался до последнего снаряда!

Мимо нас проходит танк с перебитым орудийным стволом. Это машина Когана. Григорий Самсонович стоит в открытом люке, что-то кричит. Увидев меня, машет рукой в сторону тыла.

— Приказано отходить! — услышал я. — Собери оставшихся и отходи, комиссар!

Сам Коган ведет свою изуродованную машину не в тыл, а вперед, на врага. К комбатовской тридцатьчетверке присоединяется и чудом оставшийся невредимым танк лейтенанта Березовского. Два советских экипажа идут на смерть, чтобы прикрыть отход своих товарищей…

С оставшимися в живых членами других экипажей мы отходим вдоль автострады на Ивники. Затем, углубившись в лес, берем направление на Старьково. По пути к нам присоединяются уцелевшие в рукопашной схватке бойцы стрелковых рот, несколько артиллеристов, красноармейцы из тыловых подразделений.

Когда мы отошли от Крутиц километров на пять-шесть, наступил вечер. Позади еще долго полыхало зарево: догорала деревня, в которой навечно остались многие из наших боевых товарищей.

В тот день смертью храбрых пали заместитель командира бригады подполковник К. С. Горношевич, командир полка подполковник А. Г. Курелин, комиссар полка А. Л. Иванов. Но и противник понес большие потери, оставил на поле боя 28 подбитых и сгоревших танков, более 500 своих солдат и офицеров. Мы почти на двое суток задержали его продвижение вперед.

* * *