В грозовом небе

Вскоре после пополнения полка самолетами и людьми произошло еще одно радостное событие - Указом Президиума Верховного Совета СССР личный состав полка, отличившийся в боях с гитлеровскими захватчиками, награжден орденами и медалями. Наград Родины в первую очередь удостаиваются летчики и штурманы боевых кораблей. Орденом Красного Знамени награждены летчики Харченко, Гросул, Паращенко, Петелин, Краснов, штурманы Глущенко, Сенатор и другие. Этим же орденом награжден и я. Это первая в моей жизни правительственная награда, и я с большим волнением воспринял ее.

По поводу награждения - общее построение полка на аэродроме. Генерал Дубошин, командир 24-й дивизии, в которую входим и мы, торжественно вручает нам боевые награды. Летчик Иван Гросул и штурман Леонтий Глущенко от имени награжденных призвали личный состав 98-го полка приложить все силы и знания, не пощадить жизни для окончательной победы над гитлеровскими захватчиками. «Смерть фашистским оккупантам!» - так закончили они свои выступления.

Но долго митинговать некогда. Командир полка подполковник И. К. Бровко ставит уже боевую задачу, и вечером мы взлетаем для очередного бомбового удара по железнодорожной станции и центральной базе снабжения неприятельских войск на этом направлении - по Карачеву. [82]

Под постоянным воздействием нашего полка в это время находились также железнодорожные узлы в Орле и Брянске.

Вынужденная посадка

Весной 1942 года была сильная распутица. Наш аэродром окончательно развезло. Из-за этого в апреле полк перебазировался на другой аэродром, где была бетонированная взлетно-посадочная полоса, которую уже при нас очищали от снега почти все мобилизованные для этого жители города, в основном женщины, подростки. Это было сделано за одни сутки, и наши боевые действия продолжались.

С этого аэродрома полк вел боевые действия весь апрель 1942 года, до конца распутицы. Основными объектами нашего удара в то время были железнодорожные узлы и мосты - противник перевозил на восток живую силу и технику, готовясь, как мы потом узнали, к летней наступательной операции на этом направлении.

В этом боевом вылете мы должны были уничтожить железнодорожный мост через Днепр возле города Кременчуга. Нам подвешиваются на этот раз специальные, мостовые бомбы (МАБы). Это обычные фугаски, к хвостовой части которых прочно прикреплены толстые тросы с крючками на конце. Крючками бомба зацепляется за фермы моста, и мост должен взорваться. Вероятность разрушения моста такими бомбами больше, чем обычными, которыми нам приходилось уничтожать подобные цели осенью 1941 года. Тогда в полку таких бомб не было, и мы подвешивали обычные, фугасные.

Полет выполняется темной ночью. Ориентироваться в условиях весенней распутицы трудно. Но выйти на цель помогает могучий Днепр и не менее могучий мост, охраняемый крупнокалиберной зенитной артиллерией.

Хотя выход на цель и бомбометание считаются наиболее трудным делом, обратный полет оказался для нас куда сложнее: работа мотора, да и навигационная обстановка оставляли желать лучшего. Правый мотор был поврежден, очевидно вражеской зениткой, и стал барахлить. Что это такое, поймет лишь тот, кто испытал подобное в полете. Перебои в моторе - это прежде всего игра на нервах, а когда полет происходит ночью, то опасность увеличивается [83] вдвойне. Надо было садиться на запасный аэродром, но на нашем маршруте такого не было.

Беда, как говорят, не приходит одна. На обратном пути нельзя было, по существу, визуально ориентироваться, пестрая местность - результат интенсивного таяния снегов - спутала нам все карты. Даже самый маленький, незаметный летом ручей выглядел теперь большой, полноводной рекой…

Навигационная обстановка усложнялась еще и тем, что приводная радиостанция и радиомаяк все еще находились на прежнем аэродроме, который из-за распутицы не был готов к приему самолетов. Запрашиваем пеленг и по нему берем курс. Но в полете обнаруживаем, что пеленг дан с отклонением от правильного на 180 градусов. Однако возвращаться обратно, да еще и с неисправным мотором, поздно: горючее на исходе. Зная, что район под нами в основном степной, принимаем решение садиться. Такую сложную посадку, да еще ночью, нам предстоит выполнить впервые.

Садиться вынужденно днем и в боевых, и в учебных полетах нам приходилось не раз. Чаще всего причиной вынужденных посадок были неисправности двигателей. Помню, еще до войны в тренировочном полете нам с летчиком Иваном Евсеевым пришлось лететь около 500 километров над морем на одном моторе и сесть на первый попавшийся аэродром. Но то был день. А тут - темная ночь и ни одной посадочной площадки поблизости.

У меня в кабине для предварительного освещения местности, как и положено, лежат две небольшие осветительные ракеты с парашютами, которые могут висеть в воздухе минуты три и, хотя и слабо, но освещать район, выбранный для посадки. Бросать их раньше нам еще ни разу не доводилось.