В грозовом небе

Нас довольно часто стала беспокоить неприятельская бомбардировочная авиация. Было уже два вражеских налета на аэродром: один - днем, другой - ночью. В одной из таких бомбежек меня чудом спас от смерти стрелок-радист. Когда метрах в пятидесяти от нас разорвалась бомба, сброшенная с МЕ-110, Черноок, увидев это первым, сбил меня с ног. Падая, я слышал свист и горячее дыхание осколка вражеской бомбы и мысленно благодарил своего спасителя.

В тот день пришлось понюхать пороху не только в воздухе, но и на земле. Враг мешал нам работать, и полк в конце июня перебазировался восточнее, откуда отправляемся на оперативный аэродром. К сожалению, тот перелет закончился для нас вынужденной посадкой в поле.

Полет по маршруту совершаем девяткой в строю «клин звеньев». Наше место, как обычно, крайнее левое. Июль - самая грозовая пора, и в день перелета мощное грозовое облако стояло как раз на нашем маршруте. Ведущий группы - командир полка Бровко - вел девятку так, чтобы обойти грозу с правой стороны. Высота - около двух тысяч метров. Облако оказывается совсем рядом с нашим самолетом; отчетливо видны клочья его лохматых краев. Заходить в такое облако нельзя - самолет может разлететься в щепки. Не успел я об этом подумать, как какая-то неведомая [104] сила бросила нас вниз, и в одно мгновение, «потеряв» полторы тысячи метров, мы оказались у самой земли. Наверно, вблизи грозового облака возник мощный нисходящий поток, создавший воздушную яму, и в результате самолет камнем полетел вниз. Будь высота нашего полета меньше, кто знает, что могло случиться. Другие наши самолеты, летевшие подальше от облака, меньше подверглись этому потоку, и им почти удалось сохранить свой строй.

Но на этом история с нашим самолетом не закончилась. От резкого падения отказал левый мотор. Земля - рядом, и раздумывать некогда: идем на вынужденную посадку. Под нами оказалось клеверное поле, и, едва перетянув через дорогу, мы садимся на него, выпустив шасси. Садимся в двух километрах от какой-то деревушки.

К самолету бегут дети. Посовещались, убежали. Минут через двадцать подошла подвода, на ней - два милиционера. Не доехав нескольких метров до самолета, останавливаются. Идем к повозке сами. Выяснилось, что ребята, которые только что были здесь, уверяли: «самолет немецкий, и летчики разговаривают не по-нашему».

Наш самолет, действительно, был немного похож на немецкие бомбардировщики Ю-88 или Х-111, а за разговор «не по-нашему» ребята приняли, видно, наш обычный, без местного диалекта, язык.

О месте нашего приземления экипажи из девятки сообщили на землю. В тот же день на место вынужденной посадки прибыл самолет с техниками, чтобы исправить неполадки в моторе. На этом же самолете нас доставили на оперативный аэродром, и мы успели получить новое боевое задание.

Нам предстояло бомбить военные объекты в административно-политическом центре Восточной Пруссии - Кенигсберге. До него от линии фронта 1200 километров - глубокий тыл. На подготовку к этому ответственному боевому вылету дают одни сутки. На следующие, под вечер, назначен взлет. По сигналу командира полка наши тяжело нагруженные машины выруливают на самую дальнюю точку взлетно-посадочной полосы - на старт. В самолет погрузили еще несколько больших пачек листовок на немецком языке. В них - правда о провале затеянной Гитлером войны, о скором разгроме фашистской армии. В некоторых пачках - большой список немецких солдат и офицеров, взятых в плен нашими войсками.

Каждый самолет до самого взлета сопровождают техники. [105] С нами техник Шубенко. Он уже несколько месяцев состоит в нашем наземном экипаже. На подготовленном им самолете можно смело выполнять самое трудное боевое задание. Сейчас он шагает с левой стороны машины и внимательно прислушивается к выхлопам мотора, следит за движениями командира, Я замечаю улыбку Степана.

- Чему улыбаешься? - спрашиваю.

- Шубенко худой, как спичка, а шагает бойко, не отстает, - отвечает он.

- Тяжелые это были для него дни, да и не только для него, для всех технарей…

Впереди нас рулит на своем самолете Иван Гросул. В астролюке видна высокая фигура штурмана Леонтия Глушенко. Едва оторвался их самолет от земли - даем полный газ. Медленно набираем скорость. Моя основная обязанность на взлете - держать газ и следить за указателем скорости. Слежу и за направлением - это очень важно, так как ДБ-3ф при взлете имеет тенденцию к развороту вправо. Но вот самолет набрал нужную скорость, и командир начинает отрывать его от земли. Медлить с этим нельзя: кончается взлетная полоса, а впереди - лес. Самолет отрывается. Немного погодя убираем шасси. Скорость заметно растет. И только на краю аэродрома перегруженный самолет, перевалив через деревья, начинает набирать высоту.