В гвардейской семье

— Николай, будь другом: замолви словечко — пусть и меня возьмет!.. Я справлюсь, даю слово — не

подведу! Вся надежда на тебя...

Сначала Тараканов засмеялся. Потом подумал и сказал:

— Ладно, идем!

У крыльца дома, где разместился Болдырихин, Николай вдруг остановился.

— Нет, не пойду я, Анатолий. Не могу!..

— Эх, ты! — рассердился я, взбежал на крыльцо и постучал.

— Пожалуйста, входите! — послышалось за дверью. Я вошел в просторную комнату, представился и...

запнулся.

— Слушаю вас, товарищ младший лейтенант! — мягко сказал полковник.

Кратко излагаю свою просьбу:

— Возьмите меня с собой перегонять «илы». Все, что потребуется выполнить...

Полковник окинул меня внимательным, теплым взглядом, улыбнулся и сказал:

— Вот что, дорогой! Завтра в шесть ноль-ноль начинаются контрольные полеты. Летать будете вы, Семейко, Егорышев и Тараканов. Передайте Тараканову, чтобы он распорядился подготовить два

самолета — боевой и «спарку».

Вздох облегчения вырвался из моей груди.

— Спасибо вам, товарищ полковник! — выпалил я, обрадованный таким неожиданным оборотом дела, и

сияющий, возбужденный выбежал, забыв на радостях попрощаться.

Полеты начались ровно в шесть. Первым контрольный полет выполнял Тараканов. Семейко с

полковником взлетел вторым. Я стоял на старте и внимательно следил за действиями своих товарищей.

Не скрою — очень переживал. Было ясно, что полковник Болдырихин [20] — опытный школьный

инструктор, и от его наметанного глаза не ускользнет ни малейшая моя ошибка. Вот он и скажет, готов ли

я к такому ответственному делу, как перегон самолетов.

Мысленно повторяю весь порядок действий, все движения летчика на взлете, на посадке. Вот уже и

Семейко возвратился, его сменяет Егорышев. Почему Семейко мрачен, молчит? Значит, что-то неладно...

Настала моя очередь. Надеваю парашют, сажусь в кабину. Контролирую каждое свое движение.

Чувствую, что и Болдырихин не спускает с меня глаз. Проверяю, все ли в порядке, и по СПУ{4}

докладываю:

— К взлету готов!

— Выполняйте полет по кругу! — слышу голос полковника.

Взлетел. Выполнил первый разворот, второй, третий, четвертый. Веду машину на снижение. Высота сто

метров, пятьдесят...

— Подтянуть! — говорит полковник и тут же прибавляет обороты мотору. Земля все ближе, ближе. Вот

уже самолет касается ее колесами и бежит по грунтовой полосе.

— Еще один полет по кругу! — отдает распоряжение Болдырихин...

Второй полет я выполнил без замечаний.

— Ну как, самостоятельно полетите? — спросил Болдырихин.

— Полечу, товарищ полковник!

— Разрешаю три полета по кругу!

Я выполнил их с оценкой «отлично». Приятно услышать похвалу от такого опытного наставника, как

полковник Болдырихин!..

...Серо-зеленый «Дуглас» с «перегонщиками» на борту приземлился на заводском аэродроме, где

выстроились в ряд шестнадцать новеньких «илов». Они еще пахли свежей краской. На крыльях ярко

горели алые звезды.

Замкомдив разъяснил задачу: эти самолеты нам предстоит перегнать в Ленинск.

— Взлетаем парой, — сообщил Тараканов. — Перед взлетом станешь справа от меня. [21]

Я растерялся: легко сказать — взлетаем парой! А я ведь пока только видел, как это делают другие. А сам

в строю еще не летал. Но не отступать же!

Пошли на взлет. Набрали высоту. Лететь парой без показа было с непривычки трудновато.

Первая посадка. Заруливаю, ставлю самолет рядом с машиной Тараканова и выключаю мотор. В ушах

звенит, и наступившая тишина кажется неестественной. А день выдался на удивление. Лучи майского

солнца слепят глаза. Спрыгнув с плоскости, я направился к замкомдиву.

— Хорошо, товарищ младший лейтенант, — услышал я от ведущего. Первый экзамен вы успешно

выдержали. Теперь готовьтесь к следующему этапу перелета.

Окрыленный этими словами, я поспешил к своему самолету. Но радость моя сразу исчезла при взгляде на

Тараканова. С сердитым лицом Николай нервно кусал какой-то стебелек.

— Сколько раз летал строем? — строго спросил он меня.

— Сейчас вот — впервые.

— Почему не предупредил? — взорвался Тараканов. — Что, захотел угробить и себя, и меня?

Я виновато молчал. Тараканов был, разумеется, прав.

— Да ты пойми, — отважился наконец я, — ведь от этого полета зависело все. А я не могу ждать, я

должен бить врага, как и ты, как и мои товарищи по школе.

Тараканов отбросил искусанный стебелек и примирительно произнес:

— Ладно уж! Тут и моя вина есть: не учел, что ты летчик начинающий. Надо было с тобой поработать на

земле. Ошибок ты допускаешь немало...

Тут же Тараканов сделал анализ ошибок, рассказал, как поступать в том или ином случае. А в заключение

сказал:

— А сейчас — готовься к вылету.

...Четыре перегона — четыре практических урока. Я овладел пилотированием в паре и в составе

восьмерки. Это придало сил и уверенности. Повезло еще и в том, что боевую машину («одинарку») мне

доверили перегнать на один из прифронтовых аэродромов. Так я получил возможность отработать

бреющий полет и плотный строй шестерки штурмовиков. [22]

И вот, наконец, родной полк.

...Кто это сжимает меня в крепких объятиях?

— Игорь? Ты!

Жмем друг другу руки, радуемся встрече: снова вместе, снова рядом! Делимся новостями. Рассказываю