В.И. Ленин. Полная биография

В самом начале разговора, состоявшегося 16 (29) декабря, Владимир Ильич стал спрашивать Струве, как он мыслит себе дальнейшие отношения, будет ли сотрудничать в «Искре» и «Заре». Петр Бернгардович ответил «с полной решительностью, что для него это психологически невозможно работать на журнал, в коем его “разделывают под орех” (буквальное его выражение), что не думаем же мы, что мы будем его ругать, а он нам будет “политические статьи писать” (буквально!), что о сотрудничестве могла бы идти речь только при условии полной равноправности… что раньше он хотел ограничиться ролью “благожелательного пособничества”, а теперь он не намерен ограничиться этим»⁵⁷⁸.

Что же произошло? Почему то, что было приемлемо в марте, стало невозможным в декабре? Ведь критика в адрес Струве и других «критиков» была и раньше.

Отвечая на этот вопрос, некоторые исследователи указывают на «борьбу за власть» в социал-демократическом движении, в особенности на «жажду власти» со стороны Ульянова и на прочие мелкие, корыстные мотивы личного свойства.

Между тем суть конфликта выходила далеко за рамки личностных отношений и лежала совсем в иной плоскости.

С 1899 года возобновилось довольно бурное студенческое движение. В Петербургском университете дело дошло до стычек с полицией. Зашевелились земцы. В том же 1899 году они основали общество «Беседа», которое стало налаживать общероссийские связи. Но власть имущих гораздо больше пугало другое. При опросах, проводившихся правительственными чиновниками, помещики в один голос твердили: «Не городские, не фабричные и даже не столичные беспорядки опасны для государства, опасность глядит из деревни»⁵⁷⁹. Пройдет немногим более года – и весной 1902-го вспыхнут крестьянские волнения в Полтавской и Харьковской губерниях. Волнения перекинутся в Центрально-Черноземный район, Поволжье, Грузию. И запылают помещичьи усадьбы.

Владимир Ленин в Поронине, Польша.

Август 1914 года

Струве был убежден, что время революций прошло, что «с теоретической точки зрения социальная революция не только неверна и бесполезна – она вводит в заблуждение». Единственно перспективный путь – реформы. Они «вовсе не представляют собой “жалкого штопанья”, а, наоборот, являются лишь звеньями в той органической цепи форм, которая ведет от одной общественно-экономической формации к другой»⁵⁸⁰.

Никто не спорил о том, что реформы нужны и полезны, что «мирный путь», как отмечал и сам Ульянов, предпочтителен⁵⁸¹. Но были ли реальные основания для надежд на реформы сверху? И не в Германии или Франции, не вообще, а конкретно в России? Ибо даже самая правильная мысль, выведенная за рамки определенных условий, становится пошлостью.

В ответ на студенческие беспорядки 1899 года правительство ответило «временным положением», позволявшим за «учинение скопом беспорядков» исключать из учебных заведений и сдавать в солдаты. В ответ на робкие протесты земцев и попытки объединения правительство отправило ряд видных земцев в отставку и урезало финансовые права самих земств. В докладной записке Витте государю было вообще предложено ликвидировать земства как противоречащие самой идее самодержавия. А когда в Харьковской и Полтавской губерниях начались волнения, туда двинули около 10 тысяч солдат и более тысячи крестьян отдали под суд.

Позднее уступки были сделаны – крестьянам обещали облегчить выход из общины, отменили круговую поруку. Но все это лишний раз убеждало в том, что реформы могут стать не результатом доброй воли монарха, а лишь следствием революционной борьбы, что правительство уступает только силе. А заглядывая в будущее, можно добавить, что элементарные политические свободы, Государственная дума появятся в России лишь после того, как рабочие возьмутся за оружие, а пламя крестьянских восстаний охватит чуть ли не всю страну.

Тогда, вспоминая слова Маркса «слабость всегда спасалась верой в чудеса», Владимир Ильич, обращаясь к рабочим, напишет: «Революция есть удел сильных!» «Если вы хотите революции, свободы… вы должны бытъ сильны… Слабые всегда будут рабами»⁵⁸².

А для того чтобы стать силой, полагал он, необходимо не только сплочение и избавление пролетариата от экономического рабства, но и освобождение его от рабства духовного.

Никто не повинен в том, что он родился рабом. Но есть рабы и рабы… «Раб, не сознающий своего рабства и прозябающий в молчаливой, бессознательной и бессловесной рабской жизни, – напишет позднее Владимир Ильич, – есть просто раб». Раб, довольный своей рабской жизнью, своим «добрым и хорошим господином, есть холоп, хам». Наконец, «раб, сознающий свое рабское положение и борющийся против него, есть революционер»⁵⁸³.

Причем именно политическая борьба, сплочение на почве общественных устремлений возвышает рабочего над его сугубо частным, эгоистическим интересом, расширяет кругозор, пробуждает ум, совесть, чувство собственного достоинства, способствует осознанию общности народных интересов – все то, без чего немыслимы ни развитие самого человека, ни прогресс человечества.