В «игру» вступает дублер

Игнатов проснулся от страшного грохота и мигом подскочил. Кинулся к столу, где лежали часы, чиркнул спичкой: было четыре часа утра. Скудный огонёк осветил на миг листок перекидного календаря: 25 октября. Майор оделся в две-три минуты и побежал в помещение разведгруппы. Над головой висел сплошной гул вражеской авиации. Такого штурма позиций и тылов 37-й армии со стороны немцев он ещё не видел!

Когда Валентин добрался до кабинета Панова, там уже были Кондратьев и дежуривший в ту ночь Чернов. Они поспешно укладывали в походный сейф оперативные документы. Генерал, прикрывая рукой правое ухо, кому-то что-то громко объяснял по телефону. Он почти кричал, что было совсем уже не похоже на Виталия Ивановича. «Закричишь тут, – подумал Игнатов. – Гул такой – рядом ничего не слышно».

Кончив разговор, Панов сказал, что более полусотни самолётов противника бомбят расположение наших войск. Штаб 37-й армии сменил командный пункт, но связи с ним нет. Из особого отдела позвонил Рыжов, сказал, что гитлеровские танки с десантом автоматчиков, прорвав оборону 295-й и 292-й стрелковых дивизий, устремились к Нальчику. Наступила та критическая минута, когда надо было решать, что делать с документами: уничтожить или эвакуировать.

Панов приказал всем остаться на месте до вечера. С наступлением темноты разведгруппа покинула город вместе с армейскими подразделениями. Утром следующего дня немцы бросили на позиции 37-й армии ещё около ста танков.

* * *

...

Хроника. 26-го октября 1942 года командование группы немецких армий «А» донесло в ставку Гитлера: «В районе 1-й танковой армии генерал-полковника Клейста наступление на Нальчик, по-видимому, застало противника врасплох. Танковые дивизии уже в первый день продвинулись до Псыгансу, некоторые их части повернули на север и создали предпосылки окружения приблизительно четырёх дивизий противника. Уничтожение этой группировки должно закончиться в несколько дней. Противник оттеснён в горы. Представляется, что продвижение танковыми силами в восточном направлении на Орджоникидзе откроет широкие перспективы».

* * *

По случаю такого успеха генерал фон Клейст пригласил на банкет большую группу офицеров. Были и дамы, подобранные Файстом для высших чинов. Фрау Антонина, как всегда, получила приглашение через адъютанта. Она была удивительно хороша в длинном бархатном платье. Её шею украшало прекрасное жемчужное ожерелье. Уложенные в причёску волосы тоже были схвачены жемчужной ниткой.

Фон Клейст сам пошёл ей навстречу, как только она появилась в гостиной. Он был необыкновенно любезен и, целуя гостье руку, подвёл её к седому, сухопарому и строгому на вид генералу, представил его, назвав Кестрингом. Тот повернул свой длинный нос к очаровательной даме и, нацепив на узкие губы тонкую улыбку, заговорил по-русски:

– Наш друг (летучий взгляд в сторону Клейста) обещал познакомить меня с хозяйкой виллы. Я рад. Вы просто ошеломили меня своей красотой.

– Я была хозяйкой виллы, – не менее любезно ответила Антонина. – Но женщина всегда признаёт за мужчиной право первенства, особенно, если он умеет побеждать.

Кестринг, не снимая с лица улыбки, перевёл это фон Клейсту. Тот прижал руку к сердцу и, слегка наклонив голову перед фрау Антониной, которой трудно было на сей раз отказать в тонкости обращения, что-то сказал. Кестринг снова перевёл:

– Генерал фон Клейст обещает вам в очень скором времени вернуть виллу. Дела на фронте идут так успешно, что он, вероятно, должен будет скоро покинуть город и продвинуться дальше, поближе к Кавказским горам.