В июне тридцать седьмого...

   — Крестьяне будут с нами! — победно и яростно закричал он. — Крестьяне не могут отвергнуть власть, которая даёт им землю! — Григорий Каминский сделал паузу. Зал хранил нервное молчание, чтобы через несколько мгновений взорваться овацией. — Итак, сегодня, седьмого декабря тысяча девятьсот семнадцатого года, мы, большевики, провозглашаем в Туле и Тульской губернии советскую власть! Отныне и навсегда! Власть народа, которая уже восторжествовала в Петрограде и Москве! Власть, которая сейчас утверждается революционным пролетариатом в союзе с сознательным крестьянством по всей бывшей Российской империи! В борьбе за народовластие, за подлинную социалистическую демократию мы готовы на любые жертвы! Мы вышли на этот праведный путь, предначертанный нам судьбой, и никогда не свернём с него!..

ЭПИЛОГ

Из архива — «Личное дело Каминского Г.Н.»

«Народный комиссариат внутренних дел.

Главное управление государственной безопасности.

Ордер № 2521.

Июля 25 дня 1937 года.

Выдан сержанту Главного управления государственной безопасности НКВД на производство ареста и обыска Каминского Григория Наумовича. Адрес: ул. Серафимовича, д. 2, подъезд 12, квартира 225.

Зам. народного комиссара внутренних дел СССР, комиссар государственной безопасности 1-го ранга

(Подпись).

Начальник Второго отдела ГУГБ[21] комиссар государственной безопасности 3-го ранга

(Подпись)».

* * *

При аресте у Г.Н. Каминского изъято: членский билет ВЦИК № 212, членский билет ЦИК СССР № 253, партийный билет № 0000171, 90 рублей наличных денег (после реабилитации возвращённых семье Г.Н. Каминского. — И. М.), часы-луковица, авторучка. При обыске в квартире на набережной обнаружены принадлежащие арестованному книги Томского, Бухарина, Рыкова в количестве двадцати экземпляров и книга Гитлера «Моя борьба».

* * *

Сразу же после ареста начались допросы «с пристрастием». В течение двух недель избиения, пытки, допросы без сна в течение нескольких суток не дали «следствию» никаких результатов — Григорий Наумович молчал.

Заговорил Каминский на допросе 4 июля 1937 года.

Всего в деле два протокола допросов, подписанных Каминским.

Из протокола 4.6.37-го года:

«Особенность моих взглядов состояла в том, что, в отличие от многих, я воспринимал всерьёз восстановление и развитие мелкого крестьянского хозяйства. Мне казались смешными опасения перед силой кулака, и я выступал, например, совершенно против Каменева в 1925 году, когда он пугал партию подтасованными цифрами о кулацкой мощи.

В дальнейшем по характеру моей работы в центре моего внимания стояла по-прежнему деревня, а не город. Меня заставили дрогнуть события, развернувшиеся в 28 — 29 годах в советской деревне. Мне стало казаться, что темпы коллективизации искусственно форсируются, что крестьянство идёт в колхозы под административным нажимом, что это так долго продолжаться не может. Это и послужило основой моих взглядов...

Другая причина заключается в жалости к товарищам по партии. Мне было жалко Бухарина, жалко Рыкова, которых я лично хорошо знал. Мне казалось, что к ним напрасно придираются, что их зря травят.

На февральско-мартовском Пленуме я выступил против Кагановича. На июньском я выступил против Ежова и Берии».

Следователь[22]. Рядом данных досконально подтверждено, что, пытаясь уйти от ответственности и сохранить законспирированные кадры вашей организации, на предыдущих допросах вы скрыли от следствия вредительскую организацию в НКЗдраве[23], руководимом вами. Категорически предлагаем прекратить двурушничество и рассказать откровенно по существу вопроса. (Подписывая этот протокол, Григорий Наумович с трудом — пальцы, переломанные дверью, еле удерживают ручку — вычёркивает слово «откровенно»).

Каминский. Многие полагали, что строительство социализма своё возьмёт и новая культура обойдётся без лечебного дела, без борьбы с эпидемиями, которые сами отойдут в прошлое, как хлам старого. (Возможно, говоря это, Григорий Каминский вспомнил академика Павлова...) Строить новые лечебные и инфекционные корпуса не нужно, подготовка новых кадров должна быть более медико-просветительской, чем социально-лечебной и санитарно-эпидемической, что фельдшер — это остаток прошлого, что врач должен быть больше на заводе или в колхозе, а не в больнице.

Все болезни были под номерами. Эпидемии сыпного тифа засекречивались. Больному говорили: вы больны не сыпным тифом, а болезнью номер два. Это приводило к расползанию эпидемии и увеличению детской смертности. Все мои усилия сопротивляться этой практике оказались безуспешными.

Что же мы имеем? Полное отсутствие медикаментов и прочного материального снабжения лечебных учреждений. Приостановление ремонта и строительства новых больниц. Дескать, победа социализма — они не нужны. Одним словом, полное разложение и запустение медицинского дела в стране.

Следователь. Это всё, что вы хотите показать о вредительстве, проводимом вами?