В Иродовой Бездне (книга 3)

– Неизвестно, кому легче. Кто больше верит, тому и легче, — сказал Лева. — А чтобы нам хоть на время забыть эту камеру, давай-ка, дедушка, споем потихонечку гимн, которому нас учила тетя Тереза в воскресной школе: «Вот пашни, сейте зерна…»

— О, я его знаю, — сказал Егор Игнатьевич. Они тихо, вполголоса замели:

»…Вот пашни: сейте зерна в сторонке от дорог.
И влагой животворной польет их вечный Бог:
пошлет Он снег зимою, жару живых лучей
грядущею весною и дар дождливых дней.
Припев: Нам даны все блага
с равнин родной страны;
хвала Христу, хвала Христу
за всю любовь.
Ведь Он Один создатель живущего всего;
планет Он основатель, поля, цветок — Ему.
Ему ветра послушны, питает пташек Он.
Не будем равнодушны, почтим Его закон.
Христу споем напевы за воздух и за свет,
за жатву, за посевы, за опыт прошлых лет.
Прими же приношенье, Господь!
За клад даров; прими в свое владенье сердца твоих рабов».
Когда они пели этот гимн, то, казалось, сама, камера с гнетущими настроениями подследственных исчезла, как туман в лучах солнца. Душа видела родную природу Поволжья, и было так просто все: ведь Ему ветры послушны, питает пташек Он, и без воли Его ничего не может случиться.
Они разговаривали между собою, вспоминали дни радости, когда прославляли Господа в молитвенном доме, и тюремный гнет не давил душу.
А окружали их люди, не знающие Бога; они не имели никакой отрады, ни минуты облегчения, утешения в своих страданиях. Только табак, которым они жадно затягивались, дурманил сознание, делал их еще более больными и, создавая видимость успокоения нервов, разрушал здоровье, подорванное недоеданием и тяжелыми переживаниями.
Наконец Леву вызвали. С тревожно бьющимся сердцем он шел по коридору в сопровождении конвойного. Внутренне молился. Он подсознательно чувствовал, что его ожидает что-то тяжелое.
Открылась дверь, и он вошел. Большая комната, ярко освещенная лучами солнца. За столом — следователь Углев. Он с торжествующим видом многозначительно взглянул на Леву. У его стола слева сидит человек, понурив голову. Он не оглянулся, когда вошел Лева. Лева сразу узнал, его это был дорогой брат Ваня Попов, один из лучших среди самарской молодежи периода ее расцвета в начале 20-х годов. Он когда-то трудился среди студенчества, учился, потом был радостью и благословением в общине; вместе с другими в 1929 году он пошел в тюрьму и отбыл тяжелый срок испытания в Соловках. По его виду и одежде Лева ясно понял, что Ваня Попов также арестован.

— Садитесь, — резко сказал следователь Леве. Лева сел.

— Скажите, знаете вы этого человека? — спросил следователь Леву.

Лева молчал.

– Попов, скажите, вы знаете этого вошедшего?

– Да, знаю, — монотонно отвечал Попов, не смотря на брата.

— Так вот, мы вам прочтем, Смирнский, показания вашего брата во Христе Попова, где он рассказывает, кто вы такой.