В Иродовой Бездне. Книга 4

— Я вас пока перестану допрашивать. У меня есть другие дела, есть и другие следственные. Вот мы посадили из Чапаевска вашего помощника Юрия Рязанцева. Его надо тоже допрашивать.

— Неужели посадили? — воскликнул Лева.

— Да, да, и всех ваших из молодежи пересажаем, как членов вашей подпольной контрреволюционной молодежной организации.

— Но нет, нет, они ни в чем не виноваты, абсолютно не виноваты. Если хотите, судите меня как совратителя, но их не трогайте.

— Всех мы их допрашиваем, на всех заводим дело, и многие из них уже начинают колебаться. И я должен вам точно сказать: пройдут немногие годы, вся эта молодежь проклянет вас за то, что вы, вы испортили им жизнь. Запомните, вас будут проклинать, как проклинают самых зловредных людей.

— Боже! — молился в те дни Лева. — О, прошу Тебя: пусть я пострадаю как угодно, только пусть они не страдают, сохрани их!

Он молился и вспоминал, как Христос, когда Его схватили, сказал: «Вот Я, отпустите их, пусть идут». И никто тогда не погиб, кроме сына погибели,

— Господи, сохрани их в вере, благослови их каждого! — уж не о себе, а о близких дорогих, дорогую молодежь приносил он перед Богом в молитвах…

Приблизительно через неделю его опять вызвали на допрос.

— Ну, как вы себя чувствуете? — участливо спросил следователь.

— А вот так, как написано, — сказал Лева. — «Если внешний человек и тлеет, то внутренний со дня на день обновляется».

— Это где написано? — спросил следователь.

— Я точно не помню, — сказал Лева. — Кажется, апостол Павел пишет в послании к Коринфянам.

— А сейчас мы узнаем, — сказал следователь и достал из стола толстую книгу. Он старался не показывать ее Леве, но по оторванной корке он сразу узнал отцовскую симфонию.

— Что это за книга? — спросил Лева.

— Эта книга уникум, редкостная, так-так-так… Это написано вот здесь… Он достал Библию и нашел место, которое указал ему Лева.

Лева не стал спрашивать, где следователь взял симфонию. Для него было ясно, что эти люди потеряли всякую совесть и отбирали все, что вовсе не является противозаконным.

Следователь, стал читать то место из Евангелия, в котором пишется об отречении Петра. Положив книгу, он пристально посмотрел на Леву.

— Послушай, что я тебе скажу! Почему ты до сих пор не отрекаешься, не раскаиваешься в своей вере? Вот подумай хорошенько. Петр отрекся, и не один раз. Почему же ты не отрекаешься? Что ты — больше апостола Петра?

— Я совсем не больше, — сказал Лева, — Петр отрекся, когда на него еще не сходил Дух Святой, а когда он получил Его, то больше не отрекался и был верен до смерти. Мы, верующие, тоже получили Духа Святого, и не своей силой, а силой Духа Святого мы остаемся верными, и Он помогает нам преодолевать все искушения.

— Брось ты говорить о Духе Святом, никакого Духа Святого нет, — сказал, начиная раздражаться, Тартаковский. — Пойми, дурень, я тебе добра желаю. Вот посмотри на Петра своего, он отрекся и отрекся. Потом он покаялся, Бог простил его, и он остался апостолом. Так и ты: сейчас возьми отрекись, а потом покаешься, твой Бог тебе все простит, и нам хорошо будет, и тебе.

— Все это от лукавого… — вздохнул Лева. — Ничего хорошего не будет. И если Иисус умер за грехи наши и я познал прощение их, как я могу от Него отречься? Никогда я не отрекусь от Христа Распятого, моего Спасителя и Искупителя.

Тартаковский окончательно вспылил и начал немилосердно кричать, махать кулаками и обдавать Леву брызгами слюны.

— Почему вы так кричите на меня? — спросил Лева. — Почему обзываете всякими словами: урод и так далее? Все люди всегда относились ко мне с уважением, и сколько раз я был под следствием, я никогда не встречал такого злого, свирепого случая.

— Это объясняется тем, что никто не знал, кто вы такой, и те, которые раньше вели следствие, не представляли, какой вы злодей.

— Но все-таки я считаю, что, беспрерывно крича, вы вредите самому себе и делу расследования это нисколько не помогает.

В камере, где сидел Лева, находился известный врач-невропатолог старик Корнилов. Его также беспрестанно вызывали на ночные допросы, и он всегда уходил на них, положив в рот леденец.

— Зачем вы это делаете? — спросил Лева.

— Когда сосешь леденец, то это отвлекает от всяких шумовых эффектов, которые практикуются на допросе.

— А как вы думаете, для чего кричат, шумят следователи во время допросов? — спросил Лева.

— Вероятно, для того, чтобы воздействовать страхом, — сказал профессор.