В Иродовой Бездне (книга 4)

Поезд шел по направлению к Сызрани. В окнах мелькали знакомые картины. Они вдвоем тихо беседовали:

– Я вот чем хочу поделиться с вами, сестра, — сказал Лева. — Раньше я был несколько моложе и, знаете, старался сам спешить вперед. Помню, меня некоторые останавливали и говорили: «Подожди, Господь усмотрит!» Но я спешил сам — высказываться, делать, когда меня и не спрашивали. Ну в итоге получились различные приключения, так что мой дядя сказал про меня однажды стихами Лермонтова: «А он, мятежный, ищет бури, как будто в бурях есть покой».

– Ну, а теперь вы раскаиваетесь, что так поступали? — спросила сестра

– Нет, нисколько! — ответил Лева. — Господь, несомненно, видел мою искренность, а ведь написано: «С искренним Он поступает по искренности его». И вот тогда безусловно все шло так же, как Господь предусматривал. Но были с моей стороны, может быть, и лишние переживания. Теперь меня призвали, и я радуюсь: никому никаких пояснений не делаю, а все вверяю Господу, внутренне молясь: «Отец, устрой, как находишь лучше, и направь куда лучше». И на душе абсолютно спокойно, знаю: Он любит, Он силен, Он знает и все решит…

Поезд подходил к Сызрани. Знакомый вокзал. Здесь он искал когда-то работу, здесь познакомился с дорогой семьей детей Божьих, здесь его провожали… А когда-то, в прошлом, здесь, в этом городе, он сидел в пересыльной тюрьме, как «преступник».

С верующими повидаться не удалось. Приехавших сразу сдали в военное подразделение, которое было огорожено проволокой.

Скоро выяснилось, что Леву здесь не принимают, а направляют в пересыльный пункт города Куйбышева.

Поехали дальше, в Куйбышев. Сестра и тут сопровождала его.
В Куйбышеве есть район, который когда-то называли «Запанским», а теперь называется — поселок Шмидта. В нем внушительных размеров красная кирпичная церковь.
Много, много прекрасных по архитектуре церквей, знаменитый собор, — все было уничтожено, но эта церковь как-то сохранилась: ее использовали по разным хозяйственным надобностям.
В войну эта красивая церковь была особо отгорожена и в ней находился пересыльный пункт для отправляемых в армию.
Приехавшая с Левой из Тяглого Озера сестра съездила и сообщила семейным Левы, что он в Куйбышеве. И вот, его мама и Анна Ананьевна пришли проведать его. Это были краткие минуты свидания.

– Опять ты, Лева, в путь! — грустно говорила мать.

– Да, — улыбался Лева, — не имеем постоянного града, ищем будущего. Ты, мам, обо мне не беспокойся, Отец усмотрит все, до мелочи, и сделает только хорошо. У меня на сердце как-то особенно легко.

– Мы будем молиться о тебе, — говорили ему родные.

К вечеру в распределитель приехали автобусы с артистами и всех пригласили посмотреть и послушать их искусство. Лева, однако, воздержался и решил лучше уединиться.

Обходя помещение, один из военных заметил его и некоторых других, которые также воздерживались от посещения представления.

— Это что такое? А ну-ка на двор, стройся! Завтра вам наряд — мыть пол, а сегодня по моей команде — «марш бегом»!

Из окон здания слышится песня «Вот мчится тройка удалая», а Лева и его коллеги бегом маршируют по двору.

Казалось бы, что эта неприятность могла нарушить бодрое настроение Левы, но, наоборот, ему стало совсем весело. На следующий день их погрузили в вагоны. Эшелон формировался на Дальний Восток.

Здесь были люди разных возрастов, призванные из разных районов, но большинство было красноармейцев, выписанных из госпиталей и снова направляемых в армию.

Ехали в теплушках. Двери были открыты, погода стояла чудесная, и было приятно любоваться «открывавшимися видами. Сначала обычная русская природа, потом знакомые Леве Уральские горы, далее Сибирь, Прибайкалье, Байкал, Забайкалье и, наконец, Дальний Восток.

Лева захватил с собой две книги. Это — «Новый Завет», что подарила ему старушка в Уфе и с которым он никогда не расставался, и «Круг чтения» Льва Толстого. Духовной пищи было достаточно. Кормили их также хорошо. В больших городах были развернуты войсковые столовые, там они получали горячую пищу.