В Югославии

та по прежнему трудятся на своих клочках семь тысяч крестьян единоличников.

Не слишком ли замкнулась освобожденная от «политических формул» задруга в своем экономически благополучном маленьком мирке?

В МАКЕДОНСКОМ СЕЛЕ

Югославские статистические сборники и бюллетени сообщают, что в стране насчитывалось 6 172 общих земледельческих кооператива задруги, объединяющих 1 172 034 хозяйства. Земли же для организации собственного передового производства у всех этих кооперативов числилось всего 148 тысяч гектаров. Значит, в общественном пользовании каждого кооператива находилось в среднем по 24 гектара.

Эта цифра показалась мне странной. Ведь тогда получалось, что зажиточный единоличник по своим земельным владениям не так уж сильно уступает задруге общего типа. Закон разрешает ему быть собственником десяти гектаров земли. Однако югославские газеты пишут о том, как изворотливый «инициативный хозяин» (нередко это один из псевдонимов кулака) расширяет свои владения, скажем, прикупая еще десяток гектаров земли на старшего сына, для вида выделившегося из хозяйства, а то и просто прибегая к тайной аренде. У иного такого хозяина и трактор и батраки…

Побывать самому в земледельческом кооперативе или задруге общего типа мне довелось в Народной Республике Македонии.

Ее северные районы несколько напоминают нашу Среднюю Азию: пирамидальные тополя, журчание воды в оросительных канавах, ишаки, бредущие в белесой легчайшей пыли.

В Македонии я впервые в жизни увидел, как пашут самодельной деревянной сохой. Пара черных буйволов волокла ее, и она с трудом раздирала сухую землю.

Глупо было бы ахать и охать по этому поводу. Македонию до 1912 года давило турецкое иго, с ве

ковой отсталостью при всех усилиях народной власти тут нельзя покончить так быстро, как хотелось бы.

И македонское село Теарце, куда мы приехали, мало походило на зажиточные красивые села Словении или Сербии. Острый минарет мечети и восточная кривизна улиц напоминали о прошлом. Тут было немало старых домов: внизу — хлев, вверху — жилье. Теперь держать скот в домах запрещено; часть нижних помещений пустует, а кое где пробиты окна.

Среди новых сельских зданий лучшими, бесспорно, были двухэтажная школа и монументальный дом задруги «Три води».

Кстати, о самом понятии «задруга». У нас часто говорят: «Задруга? Ну, это вроде колхоза». Однако вы найдете это слово во многих книгах доколхозных времен, потому что задруга в первоначальном понятии — древняя семейная община сербов.

В Сербии мне рассказывали о задругах, созданных еще в годы королевской власти и отмечавших недавно свои юбилеи. Наконец в югославских городах мне приходилось видеть многочисленные «бриячко стрижаль ные» и сапожные задруги. Таким образом, понятие «задруга» и весьма почтенное по возрасту и весьма емкое по содержанию.

Задруга «Три води» («Три источника») принадлежит, как я уже упоминал, к общим земледельческим кооперативам, самым распространенным в стране и заметно отличающимся от трудовых задруг.

Иногда эти кооперативы сравнивают с известным нам товариществом по совместной обработке земли — первичной формой коллективного хозяйства. Но это не совсем правильно. В товариществах обобществлялось землепользование, а на время полевых работ объединялись труд и средства производства.

В задругах общего типа этих признаков может и не быть. Я бы сказал, что название «земледельческий кооператив» нередко не столько выражает основной характер его деятельности, сколько отражает то обстоятельство, что в нем объединились именно земледельцы, а не кто либо другой. Объединиться же они могут и для того, чтобы выгоднее продавать собранное на своей земле, и выгоднее покупать то, что им нужно в своем личном хозяйстве.

Задруга «Три води» дважды меняла устав: сначала была снабженческо сбытовой, потом реорганизовалась в высший тип — в трудовую задругу, а в 1953 году вернулась на исходные позиции.

С историей задруги меня знакомит ее управляющий Мито Серафимовски.

Мы сидим в просторной комнате. Она обставлена мебелью городского типа. За стеклом шкафа — тома «Служебного листа», в котором публикуются законы и распоряжения. На маленьком столике — телефон. Ни планов земельных наделов, ни дипломов сельскохозяйственных выставок, ни даже барометра — ничего, что напоминало бы о труде на земле. Больше всего комната похожа на контору небольшого торгового предприятия, каких я уже видел немало.

Задруга объединяет сто двадцать хозяйств. А сколько земли? Управляющий по привычке щелкает костяшками счетов: четыре гектара получено из государственного земельного фонда, двадцать и пять десятых гектара дали в пользование задругарцы, получающие за это ренту; итого двадцать четыре и пять десятых гектара.