В южных морях

Ваекеху туга на ухо; «merci»[29] — единственное известное ей французское слово; и умной она не показалась. Главным образом нас поразила ее утонченная, любезная изысканность с чуточкой сдержанности, заимствованной, очевидно, у монахинь. Или, пожалуй, при той первой встрече нам казалось, что мы в церкви, а хозяйка проявляла сдержанную протестантскую учтивость. Другое впечатление возникло у нас потом, когда она стала чувствовать себя непринужденнее и приплыла со Станислао и его маленькой дочкой к обеду на борт «Каско». По такому случаю она нарядилась в белое, очень шедшее к ее властному смуглому лицу платье и сидела среди нас, ела или курила, изредка включалась в разговор через посредничество сына. Такое поведение могло выглядеть нелепым, и она притворялась, что слушает и что ей интересно; всякий раз когда она встречалась с нами взглядом, ее лицо озарялось светской улыбкой; ее участие в разговоре, хоть и редкое, было неизменно любезным и приятным. Так, например, мы не обращали никакого внимания на поведение ребенка, что она отметила и поблагодарила нас за это. Когда она собралась домой, она мило и очаровательно попрощалась с нами. Миссис Стивенсон протянула руку, Ваекеху взяла ее, пожала и на какой-то миг улыбнулась, выпустила руку, а потом, словно по запоздалому благожелательному соображению, с теплой снисходительностью взяла мою жену за руки и расцеловала в обе щеки. При данном соотношении возраста и общественного положения эта сцена могла происходить на подмостках Comedie Francaise; точно так же мадам Броан могла тепло снисходить к мадам Бруаса в «Маркизе де Вильмер». Мне надлежало проводить гостей до берега; когда я на ступенях пирса поцеловал на прощанье маленькую девочку, Ваекеху издала довольный возглас, опустила в лодку руку, взяла мою и пожала с той ласковой нежностью, которая во всех краях земли представляется кокетством старой дамы. Потом взяла Станислао за руку, и они пошли в лунном свете по пирсу, оставив меня в раздумье. Это королева каннибалов; татуировка ее рук и ног, возможно, представляет собой величайший из существующих ныне шедевров этого искусства, значит, некогда, до того как она стала чопорной, ноги ее были одной из достопримечательностей Таи-о-хае, она переходила от вождя к вождю, за нее сражались, она доставалась победителю, возможно, будучи столь знатной, она, единственная из женщин, восседала на троне и повелевала, а жрецы под бой двадцати барабанов подносили ей окровавленные корзины с человеческим мясом. А вот теперь, после тех зверств и отвратительных пиршеств, придя в нынешний возраст, она стала спокойной, приятной, утонченной старой дамой, каких можно найти в Англии (тоже в перчатках, но редко столь благовоспитанных) в добром десятке загородных домов. Только перчатки Ваекеху из краски, а не из шелка; и заплачено за них не деньгами, а человечиной. Внезапно мне пришла в голову мысль — интересно, что она сама думает об этом, не жалеет ли в глубине души о своем варварском и волнующем прошлом? Но когда я спросил Станислао, он ответил: «А! Она довольна жизнью; она набожная, проводит с монахинями все дни».