В южных морях

Риди было символом не женщины, а жены, знаком не пола, а положения. Ошейником на шее рабыни, ярлыком. Неверная женщина как будто избавлялась от наказания, если муж оказывался оскорблен, то отправить свой тягловый скот на бойню было слабым утешением. Караити до сих пор называет своих восьмерых жен «лошадьми», какой-то торговец объяснил ему, как используются эти животные на фермах, а Нантеитеи сдавал своих жен напрокат класть стены. Мужья, во всяком случае высокого положения, имели власть над жизнью и смертью жен. Даже белые, кажется, обладали этим правом, и их жены, совершившие непростительные проступки, спешили произнести формулу уничижения — И Кана Ким. Эти слова обладали такой силой, что осужденный, сказавший их в определенный день королю, бывал тут же освобожден. Они представляют собой признание униженности, и, как ни странно, их противоположность — передразнивание — является в Англии распространенным вульгарным оскорблением по сей день. Приведу сцену, произошедшую между торговцем и его женой-гилбертянкой в том виде, как слышал ее от мужа, ныне одного из самых давних постоянных жителей-белых, но тогда новичка на островах этой группы.

— Иди разведи огонь, — сказал торговец, — а я принесу масла и поджарю рыбы.

В ответ женщина хрюкнула на островной манер.

— Я не свинья, чтобы на меня хрюкать, — сказал он.

— Знаю, что не свинья, — ответила женщина, — но и я не твоя рабыня.

— Конечно, не рабыня, и если не хочешь жить со мной, возвращайся к родным. А пока ты здесь, иди разведи огонь, я принесу масло и поджарю рыбу.

Женщина пошла, словно повинуясь, и когда торговец взглянул, то оказалось, она развела такой сильный огонь, что загорелась кухонная постройка.

— И Кана Ким! — крикнула женщина, увидев, что муж подходит, но он не посчитался с этим и ударил ее сковородкой. Ножка сковородки пробила череп, из раны хлынула кровь, женщину сочли мертвой, и туземцы окружили дом в угрожающем ожидании. Там был и другой белый, лучше знакомый с местными обычаями.

— Ты погубишь всех нас, — воскликнул он, — если будешь вести себя так и дальше. Она сказала И Кана Ким!

Не скажи она этих слов, торговец мог бы ударить ее даже котлом. Преступление представлял не удар, а неуважение к общепринятой формуле.

Полигамия, особая неприкосновенность жен, их полурабское положение, заточение в королевских гаремах, даже привилегия кусаться как будто указывают на мусульманское общество и мнение, что у женщин нет души. Это отнюдь не так. Это лишь видимость. Увидев эти крайности в одном доме, можно пойти в соседний и обнаружить совершенно обратное, женщина — госпожа, муж — всего-навсего первый из ее рабов. Власть не принадлежит ни мужу, ни жене как таковым. Обладает властью вождь или вождиня; тот, кто унаследовал земли клана и заменяет для его членов одного из родителей, требует от них службы, несет ответ за их штрафы. Существует лишь один источник власти, одно основание для высокого положения — происхождение. Король женится на вождине, она становится его служанкой и должна трудиться на строительстве мола мистера Уайтмена. Король разводится с ней — она сразу же обретает прежнее положение и власть. Она выходит замуж за матроса-гавайца, и этот человек становится ее лакеем, жена при желании может указать ему на дверь. Более того, таких низкорожденных повелителей даже воспитывают физическими наказаниями, и они, словно взрослые, но послушные дети, должны мириться с этой дисциплиной.

Мы находились в дружеских отношениях с одной такой семьей, Ней Такаути и Нан Током; женщину я по необходимости ставлю на первое место. В самом начале нашей беззаботной жизни миссис Стивенсон пошла одна к берегу моря собирать раковины. Я был совершенно уверен, что это занятие было небезопасным; и вскоре она заметила мужчину и женщину, наблюдавших за ней. Что бы она ни делала, эти стражи не упускали ее из виду; и когда день стал клониться к вечеру, они сочли, что ей хватит там находиться, подошли к ней и на ломаном английском с помощью жестов велели идти домой. По пути женщина вынула из отверстия серьги глиняную трубку, муж зажег ее и предложил моей несчастной жене, не знавшей, как отказаться от этой неприятной любезности. Когда они все вошли в наш дом, эта пара уселась подле нее на полу и прочла по такому случаю молитву. С того дня они стали друзьями нашей семьи; трижды в день приносили красивые гирлянды из белых цветов, навещали нас каждый вечер и часто приглашали нас в свой маниап, женщина водила миссис Стивенсон за руку, как это водится у детей.