В Калифорнию за наследством

Вот пришла и моя очередь подниматься на трибуну. Свою речь, посвященную наследству старого бедного профессора, я уже знаю наизусть, и мог бы даже выступить с ней со сцены Олимпии. Рассказываю о том, что я и еще несколько моих друзей прибыли вместе с наследником, чтобы помочь ему. Но какая-то банда напала на наш след и пытается расправиться со всеми, кто приближается хоть чуть-чуть к тайне малышки Мартини. Рассказываю о налете на нотариуса, об убийстве отца Мишикуля и его служанки, показываю фотографию Мартини. Ковбой молчит. Когда я готовлюсь сойти с трибуны, он достает из кармана горсть табачных листьев и начинает их жевать. И жует с таким важным видом, с каким даже сама королева Элизабет II Английская никогда бы не жевала.

Казалось, он анализирует мои откровения.

— Ах, эти чертовы камни, — начал ругаться ковбой. — Кажется, лопнул задний скат. Парень, посмотри одним глазом, что там случилось?

Вряд ли найдется другой, более обходительный со стариками, чем я. Поэтому без всяких задних мыслей выхожу из «джипа». Но не успеваю сделать и двух шагов, как тачка ковбоя срывается с места с такой скоростью, какую только мог выдать ее сифилисный двигатель.

Старик на прощанье делает мне знак рукой с торчащим вверх средним пальцем, чтобы показать мне, как он наколол меня.

Запомни: доброта не всегда вознаграждается!

* * *

Какое чувство охватывает меня в этот момент, человека порядочного и воспитанного? Скорее, я больше огорчен, чем оскорблен поступком швейцарца. Когда ты помогаешь хоронить человеку трупы его врагов, убитых им же, потом пытаешься замести следы этого убийства, то постепенно начинаешь ощущать по отношению к нему родственные чувства.

Но вот она, суровая действительность: старик с неслыханным бесстыдством заставляет меня выйти из машины, а затем бросает одного глухой ночью среди безлюдной пустыни. Негодяй! Ах, какой же он негодяй! Ни стыда, ни совести и ни Бога в душе!

Подавленный, я поплелся по дороге. А что делать? Как сказал однажды мой добрый друг Мишель Одьяр, «шагающий идиот добьется большего, чем сидящий на месте интеллектуал».

Через метров двести замечаю на земле какой-то блестящий в лунном свете предмет. Поднимаю. Это мое удостоверение полицейского! Теперь я понимаю поведение ковбоя. Старый разбойник! Он вытащил удостоверение из моей куртки, когда я копал яму. Он знал, кто я, а мои «откровения» были для него лишь тестом моей искренности. Он и бросил документ именно на дорогу, чтобы дать мне понять причину своего не джентльменского поступка.

Я считаю шаги, превращая их в десятки, сотни метров, в километры. Через километра три объявляю себя побежденным. Бедный Антонио! Сидел бы ты лучше сейчас рядом со своей мамочкой, в Сен-Клу, попивая настоящее какао и поглощая хрустящие гренки с молоком! С каждым мгновением этого сурового приключения меня все сильнее охватывает какое-то детское отчаяние. Я никогда еще не чувствовал себя таким беспомощным! Это правда! Смех да и только, вот что такое твой супермен Антонио, дружочек. На изгибе дороги подхожу к низкой чахлой растительности типа вереска. Крайне изнуренный, я опускаюсь на то, что романистки бы назвали «аметистовым ковром».

Отключаюсь мгновенно. Усталость — лучшее снотворное.

* * *

Солнце — самый безжалостный из боксеров — начало так лупить в голову, что сон улетучился мгновенно. А жаль! Мне снилось, что я расположился на сене с тремя фигуристыми крестьянками и уже начал соображать, как бы мне обслужить их одновременно.

Прощайте, сладострастные мечты! Я возвращаюсь в грустную реальность: я, белая дорога, еще блеклое небо, горящий горизонт и гряда поблескивающих гор, как будто вырезанных из кварца.

Прообраз ада.

Хочу пить, хочу есть и хочу в туалет... Даже страшно представить себя без штанов среди такого необъятного простора. Не могу не вспомнить мамин туалет. Оклеенные обоями стены, мягкая туалетная бумага, небольшое зеркало, маленькая библиотечка. В ней журналы, Роб Грис для страдающих запорами, мои сочинения для легкого стула, пепельница для самоубийц, радиоприемник, чтобы не пропустить выступление Жоржа Лe Пена на очередном митинге, дезодорант, заставляющий поверить, что вы находитесь на экзотических островах. Ультракомфорт. Так бы и провел там всю жизнь!

Но это все далеко, и я начинаю расстегивать штаны, чтобы заняться сверхинтимным делом. И вдруг сигнал автомобиля врезается в мою сосредоточенность. Я вскакиваю. Всего в нескольких метрах от меня стоит желтый «лимузин» с белым верхом и с дамой за рулем.

Со стыда я готов провалиться сквозь землю. Но так как в подобных случаях наши чувства капитулируют перед суровой действительностью, я стараюсь побыстрее привести себя в порядок.

Огромное облегчение охватывает меня, — передо мной появляются черты будущего забавного приключения.

Вот это экземпляр!

Вес этой женщины зашкалил бы стрелку на банных весах. Надо еще добавить, что она была в шортах, в бюстгальтере и в картузе с длинным козырьком на копне рыжих волос.

— Хэлло! — приветствует она меня.

— Хэлло! — отвечаю я.

— Что вы здесь делаете? — спрашивает она.