В канун грозных потрясений: Предпосылки первой Крестьянской войны в России

Итак, цели, поставленные Грозным во время похода 1577 г., были осуществлены. Основная часть Ливонии к северу от Западной Двины (за исключением Колывани) перешла под власть Ивана IV и его союзника Магнуса. Это было крупным успехом, причем достигнутым без каких-либо серьезных баталий. О значении похода свидетельствовали и отклики на него в европейской публицистике 1577–1578 гг. Так, в 1577 г. в связи с ливонским походом напечатан был «летучий» листок, а в 1578 г. вышли «Описание Европейской Сарматии» польского хрониста Александра Гваньини и Ливонская хроника Бальтазара Рюссова. В них читателя запугивали успехами русских войск, расписывали ужасы, творившиеся Грозным, и т. п[194].

Из того, что Иван IV «не решился осаждать Ригу», Р. Г. Скрынников сделал вывод: поход «с самого начала приобрел характер наступательной операции с ограниченными целями», ввиду того что «русское правительство считало основным противником Швецию и рассчитывало добиться полного изгнания шведов из Ливонии»[195]. Приведенные суждения исключают друг друга. Поход с «ограниченными целями» не мог ставить задачу изгнания шведов из Ливонии. Но главное — поход 1577 г. имел целью решение Ливонской войны в целом.

Правительство Ивана IV отлично понимало, что для присоединения Риги и Курляндии условия еще не созрели. Судя по всему, его задачей было упрочить свою власть на основной части территории Ливонии, лежащей к северу от Двины. Вопрос о Колывани должен был решаться позднее. Ту же цель преследовала начавшая интенсивно проводиться с 1577 г. политика испомещения служилых людей на присоединенных с 1572 г. ливонских землях. Наделение землей производилось за счет орденских и епископских владений, перешедших в ходе войны в ведение государева дворца[196]. Одновременно правительство приступило к созданию прочного наместнического аппарата в Ливонии и подчинило в 1577 г. этот край, изобиловавший замками и крепостями, ведению Городового приказа[197]. Большую роль в управлении краем играли дьяки: в Нарве — И. Андреев (1576–1578), П. Пестов (1580), в Пернове — Вас. Алексеев (1576–1581) и др.

Закончив военную кампанию,[198]. Грозный решил закрепить успехи дипломатическими акциями. В сентябре 1577 г., направляя послание Баторию, он посылает миссию Ждана Квашнина в Империю с целью укрепить союзнические отношения с Рудольфом II. Квашнин вернулся в Москву в июне 1578 г. без каких-либо существенных результатов. Император настаивал на уходе русских войск из Ливонии и склонял царя на этих условиях примириться с Баторием[199].

Внешнеполитическая обстановка для России с конца 1577 г. постепенно ухудшалась. В декабре прекратил сопротивление Баторию Гданьск, и у польского короля были теперь развязаны руки для противоборства с Иваном IV. В преддверии войны с Ираном Турция заключила 5 ноября мир с Польшей, что также существенно улучшило положение Речи Посполитой. Империя не была уже столь сильно заинтересована в создании антиосманской лиги, а следовательно, и в союзе с Россией, ибо в том же 1577 г. заключила с Портой перемирие. После длительной остановки в Орше 10 января 1578 г. в Москву прибыло посольство Крыйского. Переговоры с ним Грозный пытался вести «с позиции силы». Он не останавливался даже перед прямым оскорблением королевского достоинства Батория. Но в конце концов здравый смысл в нем восторжествовал, и царь согласился на заключение трехлетнего перемирия (с Благовещенья 1578 г.). Фактически же перемирие заключено не было, ибо Иван IV подписал один вариант докончания, в котором Ливония (в том числе Лифляндия и Курляндия) объявлялась русским владением, а польские послы — другой, не содержавший этого пункта[200].

Тем временем Варшавский сейм (январь — март 1578 г.) принял решение возобновить войну с Россией и для этой цели произвести сбор денежных средств с населения, необходимых для финансирования новой кампании, и в первую очередь для платы наемным войскам. Реализация постановления оказалась делом хлопотным и долговременным. Налоги собраны были только к началу 1579 г.