В канун грозных потрясений: Предпосылки первой Крестьянской войны в России

27 января 1581 г. Иван IV из Александровской слободы посылает Баторию новые мирные предложения с согласием на дополнительную уступку нескольких городов в Ливонии (Кокенгаузена, Крейцбурга), а также Усвята и Озерища. Взамен царь требовал вернуть Великие Луки и Велиж. В случае успешного начала переговоров царь уполномочивал послов отказаться от нескольких ливонских замков[243]. На это Баторий не пошел, но окончательный ответ послам отложил до решения сейма, стремясь затянуть переговоры до начала следующей кампании. Покинув театр военных действий, Стефан Баторий 3 ноября 1580 г. прибыл в Вильно[244].

Запоздалым отзвуком кампании было сожжение г. Холма в декабре 1580 г., взятие крепости Вороноч на Псковщине и сожжение Руссы (март 1581 г.)[245].

Воспользовавшись тяжелым положением России, ведшей изнурительную войну с Баторием, шведский полководец Понтус Делагарди захватил центр русских владений в Карелии — г. Корелу (4 ноября), в результате чего из 4041 двора там осталось всего 440[246].

Подготовку к походу на Россию Баторий начал на рубеже 1581 г. На заседаниях сейма, открывшегося в январе 1581 г., ему удалось добиться утверждения новых военных налогов. Безуспешно русский гонец Р. Климентьев вел предварительные переговоры, соглашаясь от имени царя на уступки еще нескольких городов в Ливонии (Режицы, Люцена и Мариенгаузена). 16 февраля он был отпущен с письмом Батория, в котором король отказывался от заключения мира с Иваном IV из-за того, что в Ливонии продолжали находиться царские войска. Очередное посольство Е. М. Пушкина и Ф. А. Писемского прибыло в Вильно 24 мая[247]. Царь на этот раз готов был поступиться всей Ливонией, за исключением Нарвы и еще двух-трех крепостей, с тем чтобы избежать новой войны с Баторием. Он отдавал также Полоцк, Озерище и Усвят, выговаривая себе Великие Луки, Холм, Велиж и Заволочье. Но и на этот раз польский король остался непреклонным.

Наряду с переговорами Иван IV, как и Баторий, предпринял меры к поиску средств, необходимых для дальнейшего ведения войны, и провел мобилизацию людских резервов. Социально-экономические условия, в которых находилась Россия к началу 80-х годов XVI в., крайне затрудняли дальнейшее ведение Ливонской войны и настоятельно требовали скорейшего замирения. Страна переживала страшнейший хозяйственный кризис, достигший в начале 80-х годов (по В. И. Корецкому) своего апогея[248].

Наиболее тяжелым было положение Новгородской земли, испытавшей опричный погром и тяготы войны со Швецией. Писцовые книги по Новгородской земле (к сожалению, таких материалов нет по другим районам Русского государства) позволяют отчетливо представить картину состояния экономики края в начале 80-х годов. К 1582/83 г. в Деревской пятине запустело 98 % обеж земли, а населения осталось всего 7,1 % от того, которое жило тут в конце XV в. В Шелонской пятине «в пусте» лежало 91,2 % всех дворов, в Вотской — 93, 9, в Тверской половине Бежецкой пятины — 84, в Обонежской пятине — около 50 %. В самом Новгороде к 1581/82 г. жило всего 20 % населения доопричного времени[249]. Запустение вызывалось ростом государевых податей, опричными репрессиями, обрушившимися на Новгород с особой силой, войнами (особенно в пограничных районах), эпидемиями и голодом. В 70-е годы XVI в. подати возросли на 14 %, а цены на хлеб подскочили на 400 % от цен первой половины века. Подъем цен к 80-м годам был не только новгородским, но и общерусским явлением. В целом же в Новгородской земле осталось 20,9 % населения, жившего там в середине XVI в., половина которого находилась в далеком Заонежье[250].

Сходной, очевидно, была картина и в центре России. Крестьяне и горожане бежали оттуда на север через «Камень» (Урал), на юг и в Поволжье. Центр экономической жизни страны перемещался на ее окраины. Выразительные данные о крестьянских побегах содержатся в писцовой книге дворцовых владений Симеона Бекбулатовича в Твери (май — октябрь 1580 г.). К 1580 г. эти владения запустели примерно на 70 % (на 272,5 выти в живущем тягле и на льготе приходилось 635 вытей, лежащих «в пусте»). При этом на 2217 человек, живших на дворцовых землях, приходилось 333 перехода (т. е. около 15 %), из них 188 вывозов, 118 побегов и уходов и 27 приходов. Подавляющее большинство побегов или уходов (151 случай) падает на 1579/80 г.[251] Уходы «без отказу и безпошлинно» были частым явлением. Вывозы (насильственные переселения) крестьян были в это время основной формой переходов крестьян.