В канун грозных потрясений: Предпосылки первой Крестьянской войны в России

Одним из следствий хозяйственного разорения страны в 60-80-е годы XVI в. и массового бегства крестьян, холопов и горожан на окраины было возникновение казачества на Дону и Яике. Русское правительство стремилось подчинить донских и яицких казаков, с тем чтобы использовать их отряды для борьбы с набегами крымцев и ногайцев (около 1580 г. они разгромили Сарайчик). Однако это ему далеко не всегда удавалось. Во всяком случае неоднократные предложения донским казакам перейти на службу к царю не натыкались на стену настороженности и непонимания. Но казаки, охотно принимая дары русских властей, были не прочь и поживиться за счет грабежа русских купцов, проезжавших по Волге и Дону. Самовольные действия казаков вызывали у русского правительства серьезное беспокойство. Опорными пунктами яицких казаков были городки-остроги (в том числе на острове Лош-Яик), построенные около 1585 г. На Волге они нападали на ногайские улусы (даже когда они были союзными России), грабили торговые караваны (в том числе иранские), что не раз грозило России разрывом с трудом налаживавшихся отношении с восточными соседями. В связи с жалобой султана на донских казаков русское правительство в 1584 г. пыталось узнать, «хто имянем атаман и сколко с которым атаманом казаков останетца», т. е. в какой-то мере учесть количество казаков от Азова до Раздоров[471].

Осуществить это не удалось, а все репрессивные меры против казаков только усиливали недовольство на Дону, который в начале XVII в. стал одним из центров Крестьянской войны. Вместе с тем правительство не отказывалось от стремления негласно оказывать покровительство казакам. Словом, миссия Благово в Османскую империю не дала каких-либо существенных результатов. 19 сентября он был отпущен в Москву, а в декабре 1585 г. в русскую столицу прибыл османский посол Ибрагим чеуш. В грамоте султан говорил о желании жить в дружбе с царем, о свободе торговли для русских купцов в Азове, но одновременно настаивал на выдаче крымскому хану Мурат-Гирея. Ответ царя был уклончивым[472].

Смерть Ивана IV привела к изменению характера русско-английских отношений. Сразу же после кончины Грозного дьяк А. Щелкалов послал человека к послу Д. Боусу сказать прямо: «Английский царь умер». Н. Р. Юрьев и сам А. Щелкалов принадлежали к числу решительных противников засилья англичан на русских рынках. Первая торговая привилегия, выданная англичанам от имени царя Федора в мае 1584 г., мало чем отличалась от привилегии 1572 г.[473] Московской компании англичан предоставлялось право иметь дворы и торговать в Холмогорах, Вологде и Ярославле. Но были и существенные ограничения этой торговли: прекращалась, в частности, розничная, англичанам запрещалось держать на дворе больше одного русского служителя.

В декабре 1584 г. правительство царя Федора послало в Англию гонца Бекмана (ливонца по происхождению) с жалобой на действия Д. Боуса. В грамоте от 9 июня 1585 г. Елизавета наряду с несколько запоздалым соболезнованием по поводу смерти Ивана IV (Бекман вернулся в сентябре) выражала надежду на продолжение добрых отношений между странами. Королева просила возобновить все торговые привилегии, которыми пользовались англичане при Иване IV, и уклончиво говорила о деятельности Боуса. Еще раньше для ревизии Московской компании из Лондона послан был специальный агент Роберт Пикок. С целью скрыть махинации компании и отвести нависшую над ней угрозу в сентябре 1585 г. в Англию отправился один из ее наиболее энергичных членов — Д. Горсей. В грамоте царя Федора, которую он вез, Пикок обвинялся в тайных сношениях с Литвой, а деятельность компании была полностью реабилитирована[474].

С 70-х годов торговые операции с Россией вели через Нарву французские купцы из Руана, Парижа, Ля-Рошели и других городов. Падение Нарвы побудило французов к поискам новых связей с «Московией» — на этот раз через Северный морской путь. В 1583 г. Генрих III прислал Ивану IV грамоту с предложением установить дружеские отношения и с просьбой предоставить французам для торговли пристань в г. Коле. Правительство Грозного склонно было удовлетворить просьбу французского короля[475]. Тосканский резидент в Париже Д. Бузини сообщал в марте 1585 г. о прибытии русского посла толмача П. Рагона для переговоров об установлении торговых сношений. С Рагоном Генрих III направил Федору грамоту, в которой выражал желание укреплять добрые отношения между странами. В Москву прибыл Франсуа де Карль — первый французский посол в России. Ответом на миссию доброй воли была новая грамота царя Федора от октября 1585 г. Отныне французам дозволялось приезжать для торговли в отстраивавшийся тогда Архангельск. Около 1585 г. в Россию отправился купец Мельхиор де Мушерон, который выстроил в Москве дом и вел торговлю. В 1586 г. состоялось первое плавание к устью Двины дьеппского купца Жана Соважа[476]. Торговые отношения с Францией получили в дальнейшем широкое развитие.