В канун грозных потрясений: Предпосылки первой Крестьянской войны в России

По «Сказанию о Гришке Отрепьеве», в 1586/87 г. Борис «составляет собор лживой» на кн. Ивана Петровича, а также на князей Андрея, Дмитрия, Александра и Ивана Ивановичей Шуйских, в результате чего «разсылает их по городом в темницы и в заточение». Иван Петрович попадает на Белоозеро, где он 10 апреля 1589 г. был умерщвлен в тюрьме «огнем и дымом» кн. И. С. Турениным, выполнявшим приказ Бориса. Андрея ссылают в Буйгород, где позднее (8 мая 1589 г.) его по распоряжению Бориса убил Смирной Маматов. Василия и Александра отправили в Галич, а Дмитрия и Ивана — в Шую. Казнено было также в Москве семь «гостей». Многих «царских дворян, и служилых людей, и приказных, и гостей, и воинских людей… разослаша в Поморские городы, и в Сибирь, и на Волгу, и на Терек, и в Пермь Великую, в темницы и в пуста места»[491].

Официальная версия событий изложена в посольских делах. Еще до опалы Шуйских Е. Ржевскому и З. Свиязеву, отправившимся в Польшу 20 января 1587 г., предписано было говорить относительно казни «земских посадцких людей», что они «поворовали были, не в свойское дело вступилися, к безделником пристали… А ныне мужики все, посадцкие люди, по-старому живут, а и везде то ведетца: лихих казнят, а добрых жалуют». Далее в инструкции послам говорилось: «А буде взмолвят, за что ж в Кремле городе в осаде сидели и сторожи крепкие учинили?.. того не бывало: то нехто сказывал не гораздо, безделник: от ково — от мужиков в осаде сидеть? А сторожи в городе и по воротом, то не ново, издавна так ведетца для всякого береженья». В июне 1587 г. появляются упоминания о Шуйских. После смерти Грозного царь Федор пожаловал И. П. Шуйского «великим жалованьем». Тем временем «братья его князь Ондрей Шуйской з братьею учали измену делать, неправду и на всякое лихо умышлять с торговыми мужики… а князь Иван Петрович, их потакаючи, к ним же пристал и неправды многие показал перед государем. И государь нашь ещо к ним милость свою показал не по их винам, памятуя княж Иванову службу, опалы своей большой на них не положил: сослал их в деревни, а брат их большой, князь Василей Федорович Скопин-Шуйской, слово до него не дошло, и он у государя, живет по-старому при государе на Москве, ныне съехал с великого государева жалованья с Каргополя»[492].

Ни в одном из приведенных источников нет даже намека на причину «измены» Шуйских. Ее раскрывает Хронограф редакции 1617 г. Оказывается, в 1585/86 г. И. П. Шуйский, митрополит Дионисий «и прочий от больших боляр и от вельмож царевы полаты, и гости московския, и все купецкия люди, учинишя совет и укрепишася между себе рукописанием, бити челом» царю Федору, чтобы тот вступил во второй брак «царского ради чядородия». Борис же князя И. П. Шуйского отсылает «в дальния отокы», повелев его уморить; Дионисия сводит с престола; опале подверглись митрополичьи и княжеские советники[493]. Лаконичные данные Хронографа несколько дополняют иностранцы.

Согласно Петрею, «московские власти и простой народ и приняли намерение отправить в монастырь великую княгиню, выбрали вместо ее сестру князя Флора Ивановича Zizlphouschis (Федора Ивановича Мстиславского. — А. З.), родственницу великого князя, самого знатного рода в стране, и хотели ее выдать за него замуж». Но Борис уговорил патриарха, и тот не разрешил развод. Невесту тайно вывезли из дома и постригли в монастыре. Хотя позиция митрополита, очевидно, изложена неверно, основа рассказа весьма правдоподобна. Польский посол М. Гарабурда в апреле 1586 г. сообщил князьям Ф. И. Мстиславскому и И. П. Шуйскому о тайных переговорах Годунова и А. Щелкалова с Империей, и те потребовали у правителя объяснений по этому поводу. По словам посла, тогда якобы была «почти вся земля расположена к королю». Ссылаясь на Годунова, Н. Варкоч в 1589 г. писал, что заговорщики (душеприказчики Грозного) «сгруппировали вокруг себя многих мещан и купцов, чтоб внезапно напасть на Бориса… Борису донес об этом один немец, член их союза. И тогда Борис… напал на них, перебил и сослал..». Речь шла, конечно, о событиях 1586 г. в прогодуновской трактовке. По Флетчеру (1589 г.), И. П. Шуйский «лишен жизни в монастыре, куда был сослан». Пишет он и об «отдалении» от Двора кн. А. Куракина и В. Ю. Голицына[494].