В канун грозных потрясений: Предпосылки первой Крестьянской войны в России

Наиболее резкая характеристика дана Борису в «Повести, како отомсти», возникшей при Василии Шуйском в 1606 г. Борис — это «древней змий», прельстивший многих бояр и «неправдою возхити» царство; погубитель И. П. Шуйского и убийца Дмитрия[686].

Приведенные оценки деятельности Бориса крайне тенденциозны. Часть из них носит явные черты официального славословия времен его правления. На других современников оказало влияние торжество противников Бориса — Шуйских и Романовых, а также признание церковью Дмитрия великомучеником, убитым подосланными Борисом лицами. Но даже авторы, писавшие после 1606 г., отмечают позитивные моменты в его правлении: градостроительство, миролюбивую внешнюю политику, введение «правого суда», борьбу с мздоимством. Дело, конечно, не только в общем царистском складе мышления («царь всегда царь»), но и в трезвой оценке действительных достижений правительства Годунова.

Кое-что новое прибавляют к характеристике Бориса иностранцы. Всячески подчеркивая свою близость к Борису, Д. Горсей отметил, что, вернувшись в 1586 г. в Москву, он увидел, «какую ненависть возбудил в сердцах и во мнении большинства князь-правитель. Им его жестокости и лицемерие казались чрезмерными». По П. Петрею, Борис был «сметливый, благоразумный и осторожный боярин, но чрезвычайно лукавый, плутоватый и обманчивый»; вместе с тем о нем многие говорили, что «не было ему равного во всей стране по смышлености, разуму и совету». Для Ж. Маржерета Борис — правитель, «любимый народом». Он рано «начал стремиться к короне» и для этого старался «благодеяниями привлекать народ»; «обеспечив таким образом расположение народа и даже дворянства, за исключением самых проницательных и знатных, он отправил в ссылку под каким-то предлогом тех, кого считал своими противниками». Маржерет пришел к выводу, что при Борисе «страна не несла урона, что он увеличил казну, не считая городов, замков и крепостей, построенных по его повелению, а также заключил мир со всеми соседями»[687].

И. Масса писал, что Борис «всегда старался оказывать добро простолюдину и так расположил к себе весь народ, что его любили больше всех. Он дозволил передавать в наследство детям земли, жалованные офицерам и военачальникам за заслуги на ленных правах, и он во всем удовлетворял каждого, кто приходил к нему с каким-либо делом». Раздачей денег погорельцам в 1591 г. он расположил к себе «простой народ, почитавший его как бога»[688].

По мнению К. Буссова, Борис «исполнял свои обязанности столь разумно и ревностно, что почти все дивились и говорили, что на всей Руси нет равного ему по разумности, поскольку он многие неисправные дела привел в полный порядок, многие злоупотребления пресек, многим вдовам и сиротам помог добиться справедливости»[689].

Во всех этих суждениях, если их сопоставить с реальной деятельностью Бориса Годунова 80-90-х годов, можно найти отражение действительных фактов, свидетельствующих, что перед нами незаурядный политик. Осторожный и проницательный, вероломный и щедрый, Борис умел быть всяким, точнее, таким, каким требовали обстоятельства. Этим он обязан был природному уму и непреклонной воле. Современники писали о нем: «.. не научен сый писаниам и вещем книжным, но природное свойство целоносно имея». И. Масса полагал, что у Бориса была «обширная память, но что это был человек, не умевший ни читать, ни писать». По И. Тимофееву, «первый таков царь не книгочий нам бысть», от рождения до смерти «буквенных стезь ученьми не стрывая». Все это, конечно, преувеличения. Подписи Бориса сохранились на актах с 1571/72 г.[690]

Борис вышел из опричного окружения Ивана IV. В ратных делах он себя не проявил. Поход 1590 г. окончился заключением мирного соглашения, а осада Москвы Казы-Гиреем в 1591 г. была слишком кратковременной, чтобы выявились воинские способности правителя. Однако из этих двух кампаний Годунов сумел извлечь для себя максимальную выгоду, выступив в первом случае в обличий миротворца, а во втором — в роли спасителя отечества. Победить своих противников к 1587 г. Борис смог, только добившись консолидации сил феодальной знати. Одновременно он сумел завоевать симпатии дворянства раздачей льгот и земель, а также преодолеть недоверие торгово-ремесленных верхов путем удовлетворения их основных социальных требований. Отказ от системы жестоких репрессий и изнурительных войн дополнялся демагогическими подачками самым широким слоям населения. Это также сказывалось на отношении народа к правителю.