В капкане

— В сухопутных. Послушай, лейтенант, допрашивай меня прямо здесь. Я ж не отпираюсь, сознаю свою вину, то есть не вину, а участие в драке, то есть не в драке, а в одном ударе, точнее, в двух. Но ведь он первый на меня бросился, я, можно сказать, защищался.

Полынцев отступил на шаг.

— Как же можно с тобой здесь разговаривать, если ты еще рот не успел открыть, а уже наврал с три короба.

— Да чтоб мне муху проглотить — правду говорю.

— Ты, конечно, можешь глотать все, что угодно, но с фактами, друг, не поспоришь. Гематома в области печени, перелом хрящей носа, перелом челюсти — итого, сколько ударов?

— Два.

— Правильно — три, как минимум.

Зотов упрямо тряхнул головой.

— Два.

— Объясняю по пунктам для тех, кто забыл математику. Печень — раз. Нос — два. Челюсть — три. Возражения против точных наук имеются?

— Имеются, и могу доказать.

В душе Полынцева всколыхнулось профессиональное любопытство. С недавних пор он регулярно заглядывал в спортзал СОБРа (с бойцами которого был хорошо знаком и тесно дружил), где постигал основы рукопашного боя. Не то, чтобы собровцы его в буквальном смысле тренировали — не положено — но все-таки кое-что показывали. В общем, спортивное любопытство одержало верх.

— Хорошо, доказывай, только аккуратно.

То, что произошло в следующее мгновенье, по времени длилось меньше, чем требуется глазу, чтоб моргнуть.

Зотов, мрезко сжавшись в пружину, еще не успев до конца распрямиться, выбросил от пояса левый кулак (и тот пришелся в милицейскую печень), потом вскинул правую ладонь и впечатал ее основанием в челюсть, а согнутыми пальцами — в нос противника. Обладатель последнего от неожиданности ухнул.

— С ума сдурел?! Сказано ж — аккуратно.

— Куда уж аккуратнее, почти не задел.

— «Почти» не считается, — буркнул Полынцев и захватил руку соперника в жесткий замок. Агрессивное движение, пусть и показательное, было тем совершено, а этого вполне достаточно для начала задержания. Комплекс приличия допускал.

Система боевого самбо так же проста в исполнении, как и надежна в результате. На заре двадцатого века большой энтузиаст своего дела и великий мастер Анатолий Харлампиев разработал абсолютно новый вид борьбы. Собрав воедино лучшие приемы из ведущих мировых школ, он свел их в универсальный стиль и предложил поставить спорт на службу армии. Наши прадеды — лихие красные командиры — с радостью приняли ценный подарок и с успехом пользовались им в ожесточенных схватках с противником. С той далекой поры самбо во многом усовершенствовалось, прошло период недоверия, когда молодежь заглядывалась на экзотические: ушу, кун-фу, тхэквондо, выдержало военно-полевые и сезонные испытания. Оказывается, по пояс в снегу, в шинелях да валенках, заокеанские приемы почти невыполнимы и к тому же, трудны в освоении: гибкость, растяжка, филигранная техника — на это требовались годы. Одним словом, не для наших дорог и не с нашими дураками. Но, будучи изначально задуманной, как созвездие лучших приемов планеты, школа боевого самбо впитала в себя массу полезного из других видов спорта (бокса, карате, айкидо, джиу-джитсу, дзюдо) и в итоге превратилась в самую практичную на сегодняшний день систему защиты без оружия. Спрашивается, к чему был столь подробный экскурс в историю малозначительной детали?

Все дело в том, что один из прадедов Полынцева (со стороны матери) был царским офицером, служившим под началом Колчака в период его сибирского правления, и, вероятно, отсюда в правнуке сидел тот самый комплекс, что не позволял бить спокойного, неагрессивного человека. Зато второй пращур (по линии отца) воевал на другой стороне окопов, в легендарной Буденовской конармии, с шашкой наголо, с лихим боевым кличем, под рвущимися на ветру, алыми, как горячая кровь, знаменами. Именно эта кровь и закипала в молодом лейтенанте, когда дело доходило до рукопашной.

Захватив предплечье Зотова, Полынцев круто развернулся через плечо и провел свой излюбленный прием: «рычаг руки наружу». Но сорвалось — не тут-то было. Соперник, видимо, прошел неплохую армейскую школу. Быстро среагировав на захват, он заблокировал движение контрприемом и попытался выполнить подножку.

— Серега, не сопротивляйся! — крикнул из-под кровати шустрый фискал. — Пожалей лейтенанта.

Только зря юнец беспокоился. Хоть и был Зотов крепок и высок, но и он имел ахиллесову пяту.

Дело в том, что в войсках отрабатывается грубая, убойная техника, рассчитанная на уничтожение противника — здесь ее не применишь (не станешь ведь скручивать голову представителю власти). В милиции же наоборот, основной упор делается на приемы задержания — более квалифицированные, мягкие, щадящие. Преступник, хоть и мерзавец, но свой — убивать нельзя, по крайней мере, до тех пор, пока он не бросится на тебя с оружием.

Словом, Зотов эту схватку явно проигрывал, напоминая неуклюжего медведя, отбивавшегося от острозубой сибирской лайки. Полынцев моментально ухватил соперника за ладонь, быстро изменил угол атаки, резко повернулся через плечо и вздернул кисть на себя.

— У-е! — вскрикнул Зотов, падая на пол. — Больно, блин!