В катакомбах Одессы

Бойко что-то протянул ему в темноте. Гриша ощупью нашел руку, не понимая еще, что протягивает командир отряда. Кончиками пальцев ощутил рифленую поверхность рукоятки, ощутил теплоту металла — браунинг! На втором этаже кто-то хлопнул дверью. Любарский почувствовал, как дрогнула рука Бойко. Прислушались. В подъезде снова было тихо. Склонившись, Бойко почти беззвучно зашептал в темноте:

— Борового нужно ликвидировать… Сегодня же… Предатель…

У Любарского захолонуло сердце.

— Но я никогда… не стрелял в людей…

— А сейчас будешь… Есть приказ уничтожить… Боровой может всех выдать… Выполняй.

В юношеской духовной чистоте, в беспредельной верности долгу Гриша Любарский принял как должное приказ Бойко. Ведь Бойко был командиром отряда, подпольщиком, который боролся с врагами. Значит, так надо. Любарский уже корил себя за проскользнувшее в нем малодушие.

— Есть… Выполню…

— Так-то вот лучше… Завтра доложишь… Смотри, чтоб об этом ни одна душа, слышишь? Ни Гордиенко чтобы, никто… Иди! Я тоже пойду в ту сторону.

Некоторое время Федорович шел за юношей, постепенно отставая, потом свернул в переулок.

В январе 1942 года при неизвестных обстоятельствах исчез связной Молодцова в Одессе Николай Боровой. Говорили, будто он арестован и сидит в центральной тюрьме, но подтвердить этого никто не мог. В те дни в заброшенной квартире на Преображенской улице сигуранца обнаружила неопознанный труп человека. Его тайно увезли в морг, и на этом расследование закончилось. Больше того, агенты сигуранцы сделали все, чтобы слух о преднамеренном убийстве не просочился в город. Для подпольщиков Николай Боровой остался человеком, пропавшим без вести…

В конце января Бойко-Федорович еще раз приходил в катакомбы по вызову Бадаева. Это было его третье посещение. Сопровождал его Яков Гордиенко, а проводником была Тамара Межгурская, ходившая на связь в город.

В катакомбы они проникли через новый, только что обнаруженный лаз в глубокой балке недалеко от Усатова. Теперь каждый вход был, что называется, на вес золота. Румыны яростно замуровывали, забивали все щели в земле, а рядом, как печать на сейфе, ставили двойные посты солдат или жандармов. Днем по всей степи вдоль балок, на улицах Нерубайского, Усатова, Фоминой балки, всюду маячили такие «печати». Они стояли и ночью, но в потемках не разглядеть. Это было еще опаснее.

Межгурская провела Петра Бойко прямо в штаб — так называлась сводчатая пещера. Снова говорили о работе в городе. Бадаев выспрашивал, почему отряд не разворачивается на полную силу, а Бойко приводил самые различные доводы, оправдывался, объяснял.

— Повремени, товарищ Бадаев, — говорил Бойко, сидевший за столом и нехотя хлебавший из алюминиевой миски латуру, которую Бадаев распорядился принести из кухни, чтобы не тратить время на ужин в столовой. — Повремени. Вот раскроем склад на Большом Фонтане, тогда и начнем. С пропусками хорошо получается. В полиции своего человека удалось поставить. Работает писарем. Хочешь, тебе тоже добудем круглосуточное хождение по городу. Ходи без всяких хлопот!

— Ладно, посмотрим, — Бадаев уклонился от разговора на эту тему. — Не так часто приходится мне бывать в городе… Скажи, Петр Иванович, про дальницкие шахты ничего не слыхал?

— Нет. Ходили слухи, что под землей рядом с зеркальной фабрикой какая-то стрельба была. Проверить этого не удалось. Не знаю.

Молодцов получил накануне новый запрос из Центра о судьбе группы Гласова. Дальницкие катакомбы хранили молчание. Вот и Федорович тоже не принес ничего утешительного. Группа Самсона тревожила Молодцова все больше.

— Очень прошу тебя лично, товарищ Бойко, поинтересуйся дальницкой шахтой… Кстати, планы катакомб удалось достать?

Вопрос застал Федоровича врасплох, и он на мгновенье замялся.

— Планы-то?.. Ну да, получил, получил… В другой раз пойдут на связь, передам с Тамарой или с Галиной… А может быть, сам принесу… Как это я запамятовал! Ты-то не собираешься к нам? Квартиру-то я сменил, Павел Владимирович. Теперь даже надежнее стало.

— А запасный выход?

— Выход хороший — по чердакам хоть на соседние улицы выходи.

Еще в прошлую встречу Бойко предупредил Бадаева о том, что румыны замуровали проход в соседний двор и теперь покинуть конспиративную квартиру можно только через единственные ворота. Бойко сказал, что есть возможность переселиться на верхний этаж. Квартира стоит пустая, с выходом на чердак.

Подумав, Бадаев согласился. После того как румыны замуровали выход в соседний двор, старая конспиративная квартира могла стать мышеловкой, опасной западней.

— Ладно, — сказал Молодцов, — сам проверь только все выходы. Набросай схему, чтобы люди знали, куда уходить в случае чего.

— Все будет сделано… Придешь, сам поглядишь, заодно и новоселье справим. Уж чем-нибудь получше этого угощу… Обещаю. С продуктами, видно, плохо приходится?

— Плохо, — признался Бадаев. — На одной латуре сидим.

Антон Брониславович опустил ложку в недоеденную латуру — мука, замешенная на воде. Она просто не лезла в горло. Ел только для виду. Воспользовавшись случаем, отодвинул миску на край стола. Поблагодарил.