В каждом молчании своя истерика

– Да. Красота моет полы, – отвечала Лара, присев на диван и пытаясь стащить с левой руки желтую резиновую перчатку.

– Суббота существует не для того, чтобы проводить ее в одиночестве. Выйди на улицу, вдохни солнечной осени, мокрого асфальта, мужского внимания.

– И чем я выдохну?

– В лучшем случае – поцелуем с мартини, в худшем – кофе с дымом.

– Почему в худшем?

– Потому что это будет значить, что либо ты никого не встретила, либо так и не вышла.

– Ты забываешь, что я замужем, – наконец удалось ей стянуть перчатку и положить на край ведра с водой, в котором, как в аквариуме, затихла на дне половая тряпка.

– Звучит, как болезнь.

– Тупая боль одиночества, – усмехнулась в трубку Лара. – Думаю, его все же лучше пережить одной, чем измерять чужими поцелуями.

– Я, наверное, тебя отвлекаю?

– От одиночества? – засмеялась Лара.

– Ага. От уборки?

– Да нет, я уже закончила.

– Может, и мне порядок наведешь? А то мне не собраться. Я шучу, – уже курила на кухне у окна София, глядя как за пределами стен весна вытравляет остатки зимы.

– Некоторые дни созданы для безделья.

– Просыпаешься в субботу и не знаешь, чем сегодня заняться: можно было бы заняться делом, так выходной, приятно было бы любовью, так не с кем.

– Где ты? Я не пойму. У кого? – прошла Лара в ванную, чтобы вымыть руки.

– А, ты про этого? Чем дальше, тем больше кажется, что это не любовь. Просто секс, ничего личного.

– Тогда откуда столько разочарования? – спрашивала Лара уже из кухни, открывая нагретую духовку.

– Ты же сама знаешь, откуда берутся разочарования. От сожительства. Это одна из форм существования влюбленных, которая всегда впору мужчинам, но абсолютно не сидит на женщинах. Последний разговор был такой:

– Я тебя так сильно люблю, может, нам стоит попробовать пожить вместе, снять квартиру?

– Я не понимаю, дорогой, к чему ты клонишь: к любви или к сожительству. Ты хочешь со мной жить?

– Яне знаю.

– Что ты такой мнительный?

– Яне мнительный, просто во мне всегда борются два человека. Один «За», другой «Против». Как их разнять?

– Купи им шашки, пусть играют, только без меня.

– И что он тебе ответил? – прижала к уху плечом Лара свой телефон, чтобы свободными руками сунуть противень с пирогами в духовку.

– У тебя нет никаких прав, чтобы вот так запросто взять от меня и уйти.

– Да. Будь у меня права, я бы уехала.

– Ты до сих пор не сдала экзамен по вождению?

– Теперь уже есть. Заплатила, как полагается, и получила. Надеюсь, у тебя в семье все в порядке, по крайней мере, когда возвращается муж?

– Ну как тебе сказать…

– Честно. Иначе я не пойму.

– Наша некогда страстная кровь свернулась, как прокисшее молоко, каким бы крепким и ароматным ни был напиток любви.

– Надеюсь, ты шутишь. Мне показалось, что ты все еще не теряешь надежды получить звание заслуженной жены или ветерана быта? – затушила окурок София, бросила весну и вышла в зал, где включила телевизор.

– Потерянной надежды не жалко, жалко времени, которое ушло на быт, на детей, на мужа. Слишком мало сделано для себя, – налила себе холодного чаю Лара и села за стол.

– Не надо так много делать для кого-то, особенно если не просят, могут и на пенсию отправить. Мне кажется, на детей не стоит жалеть.

– Я тоже так думала, пока они росли. Старшая выросла и улетела.

– Куда?

* * *

– Помнишь Оскара? Он как-то был на моем дне рождения.

– Да, конечно. Приятный мужчина, с харизмой. Ну и что с ним?

– Ты не поверишь, теперь живет с моей Фортуной.

– Охренеть. Так она ушла из дома?

– Они целых полгода встречались до этого. Я и не предполагала. По субботам вместо лекций чертовка ходила к нему на свидания.

– Дважды охренеть. Я бы убила.

– Я тоже так думала, когда узнала. А сейчас уже ничего, смирилась, – перекладывала Лара из вазочки с вишневым вареньем ягоды себе в рот, так что на блюдце уже образовалась небольшая кучка косточек.

– Ты молодец, конечно. Так спокойно об этом говоришь.

– Это сейчас спокойно, а тогда я была похожа на цунами.

– Откуда узнала?

– Получила анонимное письмо, – засмущалась Лара своей нечестной игре.

– В наше время подруги были более преданными.

– Откуда ты знаешь?

– Не забывай, что я в школе работаю. Дети у меня как на ладони. А что Антонио?

– Разве ты не знаешь его, он только на работе может командовать, дома же мягкий, как хлебный мякиш, бери его в руки, так, как он сам себя не способен, и лепи из него что хочешь. Сначала пытался из себя что-то корчить, потом сник, успокоился. Они же вместе с Оскаром с парашютом прыгают. Лучшие друзья.

– До сих пор? А ты?

– А что я? Нравится? Пусть оба прыгают с ним, кто в койке, кто в воздухе.

– Я вижу, ты ревнуешь? – пыталась разрядить обстановку София.

– Как ты догадалась? – засмеялась Лара.