В каждом сердце – дверь

— Как у граната, знаю, — сказала Джек. — У тебя там гранатовая патока. У Кристофера щепотка корицы, а у Кейда сливочная помадка, которую я стащила из личных запасов мисс Элеанор. Она все равно не заметит. Ей эту помадку возят из Англии фунтами, и срок следующей доставки — через три дня.

— А у тебя там что? — спросила Нэнси.

Джек улыбнулась и подняла кружку, будто произнося про себя тост.

— Три капли теплого солевого раствора и немного волчьего аконита. Не так много, чтобы это было опасно для меня — я все-таки человек, что бы там Анджела ни говорила, — но достаточно, чтобы придать напитку вкус слез и запах ветра, когда он свистит над пустошью в полночь. Если бы я знала вкус крика, я бы и его добавила, и тогда уже всю жизнь, сколько мне ее отмерено, ничего другого не пила бы.

Кристофер сделал глоток какао и покачал головой:

— Знаешь, иногда я почти забываю, какая ты жуткая — и тут ты возьмешь и выдашь что-нибудь этакое.

— Я бы тебе советовала помнить о моей натуре постоянно, — сказала Джек и протянула Кейду его кружку.

— Спасибо, — сказал он, обхватывая ее своими длинными пальцами.

— Не о чем говорить, — сказала Джек. Почему-то у нее это прозвучало не вежливой отговоркой, а настоящей мольбой. «Не говорите со мной об этой минутной доброте» — вот что это значило. Не вспоминайте о ней, чтобы ее не приняли за слабость. Внешне она осталась спокойной, только уголок рта дрогнул в мимолетной улыбке. Затем она отвернулась, обхватила двумя руками свою кружку и стала подыскивать себе местечко среди стопок книг.

— Уютно, правда же? — Кейд уселся на свой, уже, видимо, привычный насест, и Нэнси осталась у плиты одна. Стоять так было неловко. Она огляделась и направилась к одному из немногих настоящих предметов мебели на этом чердаке — старомодному бархатному креслу. Книги угрожающе обступали его со всех сторон, но пока еще не поглотили. Нэнси опустилась в объятия кресла, подогнув ноги под себя.

— Мне нравится, — сказал Кристофер, когда стало ясно, что никто больше ничего не собирается говорить. Пожал плечами и добавил: — Парни — ну, я имею в виду других парней, не тебя, Кейд, — готовы меня терпеть, потому что нас здесь и так мало, но они все из каких-то блистающих миров. Тот, где был я, для них слишком странный, что ли, так что с ними об этом особенно не поболтаешь. Начинают гадости говорить про Девушку-скелет, и остается только морды бить, чтобы захлопнули свои тупые пасти. Не очень-то надежный способ подружиться.

— Да уж, не очень-то, — согласилась Джек. Она посмотрела на свое какао. — У меня были похожие проблемы, когда я пыталась найти подруг. Я бросила эти попытки раньше, чем Джилл. От них только и слышно было, какие странные эти Пустоши, не то что их волшебные страны из сахарной ваты. Честно говоря, я их даже не виню за то, что они считают меня убийцей. Обидно только, что, по их мнению, я стала бы так долго раскачиваться.

— Ну вот, опять у всей теплой компании мурашки по хребту, — весело сказал Кристофер и глотнул горячего шоколада. — К счастью для тебя, за такое какао я готов простить все что угодно.

— Как я уже сказала, кулинария — это наука, а наука — это моя сфера, — сказала Джек.

— Мы все-таки должны выяснить, что происходит, — сказал Кейд. — Не знаю, как вы, но лично я не готов вернуться к прежней жизни. Мои родители все еще надеются найти какое-нибудь волшебное средство и вернуть свою пропавшую девочку. Пять лет они мне не позволяли приезжать домой. Нет, наверное, не совсем так — но, по сути, именно так. Меня они домой не пустят. Вот если я надену юбку и скажу: «Зовите меня Кейти», — тогда они примут меня с распростертыми объятиями. В общем, если школу закроют, я тогда точно останусь на улице.

— А мои старики приняли бы меня обратно, — сказал Кристофер. — Они думают, что у меня просто какое-то сложное психическое расстройство, потому что со мной что-то страшное случилось, когда я сбежал. Мама искренне уверена, что Девушка-скелет — самая обычная девушка: просто я в нее влюбился, а потом она умерла от анорексии. Все спрашивает, не вспомнил ли я ее «настоящее имя», чтобы найти ее родителей и рассказать, что с ней случилось. Это очень грустно — они же так переживают из-за этого и не понимают даже, что на самом деле все было совсем не так. Девушка-скелет настоящая, и она не умерла, и она никогда не была живой, такой, как здешние люди.

— С людьми-скелетами обычно так и бывает, — сказала Джек, отставляя какао в сторону. — Иначе, полагаю, они тут же умирали бы, потому что не смогли бы жить без полноценной системы дыхания и кровообращения. Уже одно отсутствие сухожилий…

— Весело с тобой на вечеринках, должно быть, — сказал Кристофер.

Джек усмехнулась.

— Смотря на каких. Если это вечеринка с лопатами, то без меня никуда — я там и жизнь, и смерть, и воскрешение.