…Я понял, что в Теночтитлане мне более делать нечего. Все, что я мог, я узнал. Бедная Шиктони! Кажется, она искренне полюбила меня. Хотя… у них все так пропитано притворством, что надеяться на чистоту чувств смешно. Она поплачет немного и успокоится. А мне следует изменить район моих поисков.
Я заранее предполагал, что всю тайну не может знать кто-то один. Прошло довольно много времени. Они должны были вести себя с величайшими предосторожностями. И они разделили тайну на фрагменты, которые трудно связать друг с другом. Так ее можно до — верить нескольким лицам и чувствовать себя в относительной безопасности. Полного спокойствия все равно не будет. Потому что пока существуют те, кто прячет, будут существовать те, кто ищет.
Сложность хранения их тайны заключается еще и в том, что она слишком важна. Если ею владеет только один, то как быть в случае его смерти? Вдруг хранителя настигнет непредвиденная кончина, и произойдет это в обстоятельствах, когда некому будет передать знание? Последствия могут оказаться катастрофическими. С другой стороны то, что знают двое, уже не является надежно защищенным. Ну, а о троих и говорить нечего. Именно поэтому они изобрели такую сложную систему сокрытия.
Итак, ацтеки владели фрагментом, который стал почти ясен для меня. Увы! Они слишком плохо летают, и золота у них меньше, чем следовало ожидать. Они — хранители косвенных данных. А меня интересует главное.
Я понял, куда мне нужно теперь направиться. Осталось придумать более-менее достоверную причину, по которой я мог бы покинуть Теночтитлан. Мое исчезновение не должно вызвать никаких толков и поводов для объявления розыска. Следовательно…
План отъезда давно сложился у меня в голове. Всему виной я объявлю нашу с Миктони интимную связь. Она испугается, а всем остальным станет ясно, почему я скрылся не только из города, но и из страны. Еще бы! Возможная месть ее мужа, гордого правителя, привела меня в неописуемый ужас, и я бежал, не чуя под собой ног. Меня вполне устраивала такая версия.
Миктони, скорее всего, не пострадает. В мое отсутствие установить ее вину будет невозможно. На нее падут ничем не подтвержденные подозрения, а этого слишком мало, чтобы расправиться с женщиной столь знатного рода. В конце концов, почему меня должны волновать ее взаимоотношения с мужем и родственниками? Они сами породили свои обычаи. Не я их создавал.
На следующий день я взялся за осуществление своего замысла…
Все сошло гладко. Через одного из слуг Миктони я назначил встречу дворцовому управителю. Он был главным осведомителем ее мужа, человеком крайне подозрительным и жестоким. Мучимый любопытством, он явился на площадь перед храмом Уицилопочтли. Я ожидал его там, переодетый до неузнаваемости.
Люди толпились у храма в преддверии начала «солнечной мистерии». Огромный золотой диск на вершине святилища был накрыт прозрачной, развевающейся на ветру тканью. Вдоль лестницы выстроились пышно разодетые для церемонии жрецы. В углу площади жались друг к другу предназначенные в жертву пленники, бледные и дрожащие.
Я не торопился. Хотел удостовериться, что шпион, как и было у словлено, явился один. Управитель нервно оглядывался, надеясь рассмотреть меня в толпе. Напрасно. Я двинулся вместе с паломниками и жителями города, приносящими щедрые дары к подножию храма. Многие из них в экстазе вспарывали свою плоть острыми шипами растения магу эй, окропляя кровью ступени храма и свои подношения. Жрецы распевали ритуальные гимны, толпа быстро прибывала…
Подобравшись почти вплотную к управителю, я шепотом поведал ему о коварной измене Миктони, предложив выследить ее и любовника завтра вечером. Я также сказал ему, где можно будет застать нечестивцев, позорящих честь славного рода.
Управитель пытался повернуться, но толпа так плотно сжала его со всех сторон, что он едва шевелил головой. Я же, закончив свою речь, начал проталкиваться к ступеням храма, дабы возложить принесенные дары. Никто не заметил моего маневра, естественно вписавшегося в церемонию. Я исчез, растворился среди сотен таких же, как я, и по истечении некоторого времени покинул площадь…
Наступила очередь Миктони. Мне без труда удалось убедить ее, что мы раскрыты.
— Как же так? — рыдала она. — Что с нами будет?
Она была прекрасна в своем горе! Я почти сожалел о нашей разлуке. Но… близость к тай — не заставляла меня спешить.
— Кто-то следил за тобой, — сказал я. — Мне придется бежать из Теночтитлана.
— О боги! Нет… Может быть, это неправда? Ведь мы были очень осторожны…
— Я тоже не хотел верить. Завтра на месте наших встреч… нас будут поджидать.
— Кто?
Она ломала руки, слезы потоками бежали по ее лицу.
— Не знаю. Наверное, стража твоего супруга…
Назавтра, когда солнце почти опустилось, оставив на небе свой малиновый шлейф, я привел ее к месту наших свиданий. Только в этот раз мы наблюдали со стороны.
— Тише… — шепнул я Миктони. — Молчи, что бы ты ни увидела.
Дворцовый сад быстро погружался в темноту. В назначенный час несколько теней скользнули к потайной двери, которой мы пользовались.
— Это воины, — еле слышно сказал я. — Видишь? У них в руках боевые топоры.
Она дрожала, не в силах говорить.
«Тени» спрятались у входа, явно кого-то подкарауливая. С ними была одна фигура, закутанная в светлый плащ. «Управитель! — подумал я. — Разумеется, он пожелал лично убедиться. Речь все-таки идет о знатной принцессе, а не о простой горожанке. Тут ошибка может стоить головы».
Миктони прижалась ко мне, вздрагивая всем телом. Она больше не плакала.
— Беги! — прошептала она мне в ухо. — Беги сегодня же, сейчас же!
В высокой траве звенели цикады. На темное небо взошла бледная, тревожная луна…
